Окна были занавешены плотной тканью,
потому что глаза и кожа Анджали отвыкли от солнечного света за
годы, проведённые в Патале – подземном царстве нагов. Она только
что выкупалась, больше часа проплавав в бассейне – на предельной
скорости, без остановки, туда-сюда, от края и до края. Благо,
бассейн во дворце царя богов Шакры был больше ста локтей в
длину.
Усталость мышц отвлекала от тяжёлых
мыслей, которые Анджали упорно гнала от себя, но они всё время
возвращались.
Искажённое предсмертной судорогой
лицо Танду… Кровь из пронзённого насквозь тела, стекающая по
каменным плитам…
Свернувшись на шёлковых подушках,
Анджали зажала уши руками и зажмурилась, прогоняя мучительное
видение, которое ранило в самое сердце.
Кто-то тронул её за плечо, и она
встрепенулась, открывая глаза и опуская руки.
Перед ней стояла одна из её десяти
служанок – очень красивая апсара, дайвики. Да, теперь ей служили
даже дайвики – танцовщицы высшего искусства и мастерства.
- Госпожа, - сказала служанка,
почтительно кланяясь, - там пришла женщина из школы танцовщиц. Её
зовут Сахаджанья. Хочет встретиться с вами. Прикажете её
прогнать?
- Конечно, впустить, – произнесла
Анджали сквозь зубы. – Как вы могли заставить её ждать?
- Она всего лишь лоувики –
танцовщица для низших, госпожа, - невозмутимо возразила служанка. –
Ничего страшного, если она подождала немного.
- Говори о ней с уважением, –
сказала Анджали грозно. – Она моя наставница. И когда она приходит,
сразу впускай её, что бы я ни делала.
- Если у вас будет царь, я её точно
не впущу, - довольно дерзко возразила служанка.
И все десять были такими – дерзкими,
бесстыжими. Вроде бы кланялись, улыбались, а в глазах так и
плескала зависть и непонимание – почему это царь богов выбрал её, а
не меня?
Раньше Анджали не стерпела бы такого
обращения, вспыхнув, как подожжённая солома на ветру. Но теперь ей
не хотелось связываться с нахалками. Она, вообще, не хотела ничего.
И никого.
- Впусти мою наставницу, - повторила
она, - а сама пошла вон.
- Слушаюсь, госпожа, - служанка
поклонилась, но в голосе не было и капли уважения.
Когда она вышла, пятясь и виляя
бёдрами, Анджали поставила на жаровню медный чайник и достала из
сундука у стены тонкие круглые чаши для чая, выточенные из
серо-зеленого полупрозрачного камня.
Так, и ещё сладости… И положить
побольше подушек…
Когда Сахаджанья вошла, Анджали
бросилась к ней и поклонилась, принимая прах от ног.
Наставница была немного смущена
такой встречей и поспешила поднять бывшую ученицу на ноги, украдкой
оглянувшись на служанок, которые наблюдали, насмешливо приподняв
брови.
- Зачем так? – зашептала Сахаджанья,
благословляя Анджали. – Кто ты – и кто я? Не надо так… Стыдно…
- Вы – моя учительница, - сказала
Анджали громко, чтобы служанки слышали. – Вы мне всё равно, что
мать. Нет ничего постыдного, чтобы поклониться матери. Проходите
вот сюда, - она взяла Сахаджанью под локоть и повела на самое
лучшее место – на ковре, возле маленького мраморного фонтана, где
плескались красные и жёлтые рыбки. – Я принесла подушки, и здесь
прохладнее. Сейчас заварю вам чай, а вы пока угощайтесь сладостями,
- она налила закипевшую воду в сухие листья и прикрикнула на
служанок через плечо: - Вы не нужны! Все вон!
Служанки исчезли тихо и изящно, как
танцующие тени, и когда дверь за ними закрылась, Сахаджанья обняла
и от души расцеловала Анджали.
- Я ушам своим не поверила, когда
услышала, что ты здесь! В Амравати! – сказала наставница,
разглядывая ученицу. – Ты похорошела… Посвежела… Врачи сказали,
через месяц-два сможешь спокойно выходить на солнце. Ах, дорогая!
Столько лет потеряно зря!
- У меня нет вашего любимого бетеля,
- быстро перевела тему Анджали, - но этот чай – он с гор. И в нём
чувствуется ветер. Правда-правда! Пьёшь его – и словно ветер
ласкает губы! Попробуйте, очень вкусно, - она наполнила каменную
чашу ароматным напитком, придвинула её к наставнице и, как в
детстве, с улыбкой заглянула в глаза снизу вверх, изогнувшись
по-кошачьи.
