- А когда Серега с Алёшкой
обещались быть?
- А кто их знает! Чё, ждать
будем, что ли?
- Правильно, кто не успел,
тот опоздал! Первый тост?
- Ну, мужики, за баб!
- Елисеев, что за
вульгарщина? Бабы! Парни, пьём за женщин! Стоя!
- Молча и не чокаясь!
- Дурак, что ли?
- Нет, абсолютно нормален!
Потому и не чокаясь! Потому как кликнешь что - и вот оно!
- Ты о ком сейчас, Белов?
- О жёнах наших! Если
появятся, вечер пойдет насмарку, начнутся капризы, оно нам сегодня
надо? Опять же у Андрюхи нет маринованных огурцов в сметанном
соусе и солёной жаренной клубники! - Белов и Елисеев громко и
счастливо рассмеялись.
- Тогда мы между собой не
чокаемся, а с Павловым можно. Он же не женат!
Молодой мужской смех
раскатился по большой комнате, выскочил в окно и запутался в кустах
цветущей сирени.
- Вот дурачьё, - беззлобно
заметил красивый молодой мужчина, старательно пытаясь рассмотреть
что-то на дне своего бокала с коньяком.
- А правда, Павлов, ты чего
не женишься? Что тебя в твоих пассиях не устраивает?
- Всё устраивает. На то они и
пассии, Олег, только жена мне нужна не пассионарная, а единственная
и неповторимая.
- Как твоя Белоусова? -
улыбаясь, спросил тот, кого назвали Олегом.
Павлов перестал улыбаться,
встал и подошёл к окну. Третий сидящий за столом, Александр
Елисеев, проследил на ним взглядом и покрутил пальцем у виска. Олег
Белов виновато пожал плечами.
- Андрюха, остынь. Белов не
хотел обидеть ни тебя, ни Инну. Но он в чём-то прав, согласись?
Сколько уже прошло? Года три?
- Почти три, Саша. Три года…
будет осенью, - Павлов помолчал, отпил глоточек из бокала, постоял
у окна, вдыхая свежий загородный воздух, напоенный запахами и
вкусами, повернулся и тихо сел на свое место у стола.
- И что? С тех самых пор - ни
слуху, ни духу, а ты и сегодня о ней вспоминаешь? Может, хватить
себя хоронить? Да и она уже давно устроена, мама, наверное, а может
и не один раз. И знать не знает о твоих мыслях.
- Возможно, - задумчиво
проговори Павлов, - возможно... Только я не знаю...
- Чего?
- Как мне её забыть! Вот
чего. Да и не хочу я её забывать. Я поначалу злился, чуть глупостей
не натворил, обвинял её во всем, думал, зачем мне такая женщина,
что оставила меня, бросила вот так, а потом понял, что я виноват не
меньше её, а может и больше. Скажи я сразу правду, признайся ей в
своих... Не хочу. И не могу.
Все помолчали немного,
уткнувшись в свои бокалы, но потом Павлов встрепенулся и громко
сказал:
- Так за что ты, Елисеев,
выпить предлагал? За баб? Ах, простите, за женщин? Так выпьем же за
них, красивых и неверных, избалованных и незаменимых!
Его товарищи оживились,
разговор опять потёк неспешной рекой, прерываясь иногда смехом и
крепкими словечками. Но призрак той, чьё имя вдруг так внезапно
всплыло в их беседе, незримо обнимал веселящегося Андрея Павлова,
которому она являлась во сне и чудилась в каждой невысокой
белокурой девушке. Призрак, витавший и живший в этом доме; в доме,
который она создала, в котором остались её вещи. Та, что в одну
ночь сделала его самым счастливым мужчиной на планете, а на
следующий день уехала, ничего не объяснив. Она попросту исчезла из
его жизни. Почти три года назад…
Пять лет назад.
- Ну что, парни, есть
предложения, как отпраздновать получение моего долгожданного
диплома?
- Да, Елисеев, ты один из нас
учился на целых два года больше. Мы с Беловым уже поработать
успели, а ты у нас зелёный выпускник получаешься?
- Ничего, ничего, у меня всё
впереди, вы еще услышите имя самого лучшего педиатра на этой
планете - Александра Елисеева!
- Педиатр... Сань, а чего
вдруг дети? Не хирургия, как хотел твой отец, а именно
педиатрия?
