- Как это случилось?
Когда Его Светлейшество говорил вот так тихо и ласково, самым
разумным было убежать со скоростью визга и зарыться в землю на глубину могилы.
Но поскольку никто из придворных такой роскоши позволить себе не мог,
оставалось лишь молиться. Видимо, этим все собравшиеся и занялись, потому что
ответа игремон Джилиан не получил.
- Я должен спрашивать дважды?
- Прошу прощения, Ваше Светлейшество, вперед вышел начальник
дворцовой стражи. – Осмелюсь предположить, что игер Тарион был неосторожен при
чистке оружия, и…
- Меня не интересуют ваши предположения, Лансьер, - оборвал его
игремон. – Я хочу знать, что произошло. Неосторожность, самоубийство –
или, может, убийство? У него хватало врагов.
Лансьер многозначительно переглянулся с игером Бетту – членом
Ближнего круга.
Покойный Тарион был не просто телохранителем молодого правителя,
занявшего трон всего три месяца назад после кончины отца. Они с Джилианом
дружили с раннего детства. Только ему наследник престола доверял как самому
себе. И это было довольно опрометчиво с его стороны, поскольку расточительный
Тарион, сын знатного, но обедневшего вельможи, отчаянно нуждался в деньгах.
Стоило Бетту оплатить его долги, и он получил ручного песика, которого легко
мог дергать за веревочку. Джилиан устраивал далеко не всех, а Бетту возглавлял
эту партию. Лучшего осведомителя, чем Тарион, им было не найти.
- Даю вам три дня, Лансьер, чтобы выяснить это.
- Но, Ваше Светлейшество…
- Если я еще раз услышу от вас «но», этот день станет последним
днем вашей службы при дворе.
Когда Джилиан злился, его светло-карие глаза становились
янтарно-желтыми, и тогда он еще сильнее напоминал волка. В отличие от отца,
погибшего на охоте по вине взбрыкнувшей лошади, молодой правитель никогда не
кричал, не топал ногами и не брызгал слюной. Его ярость была тихой, но такой
убедительной, что перечить ему не осмеливались. На момент коронации игремону
исполнилось всего двадцать пять лет, однако он четко знал, чего хочет, и умел
донести это до окружающих.
Такой курс многим не нравился. Прежний правитель, несмотря на
вспыльчивость, был человеком слабовольным, весь его гнев уходил в площадную
брань и наказание подвернувшихся под горячую руку. Ближний круг во главе с
игером Мерреем крутил им как хотел, протаскивая выгодные для себя законы.
Джилиан с первых дней дал понять: такого больше не будет. Близился день летнего
солнцестояния, когда, по обычаю, игремон мог частично или даже полностью
поменять Ближний круг, и было очевидно, что он своим правом воспользуется.
- Все свободны. – Джилиан окинул собравшихся тяжелым взглядом. –
Некроманта ко мне.
Узнав, что его требует к себе правитель, некромант Маргуль
почувствовал слабость в желудке. Разумеется, он был в курсе печальных новостей,
равно как и того, что начальник стражи получил приказ выяснить обстоятельства
дела. В этом таилась ловушка для них обоих: и для Лансьера, и для Маргуля.
Некромант не сомневался, что он получит такой же приказ, и если их выводы будут
отличаться, ничего хорошего это не сулит.
- К Вашим услугам, Ваше Светлейшество.
Войдя в кабинет игремона, Маргуль низко поклонился. Ему
исполнилось двадцать два года, при дворе он служил всего пятый месяц,
оказавшись среди магов младшим. Нахальства ему было не занимать, однако под
этим пряталась самая пошлая трусость.
- Насколько мне известно, Маргуль, у вас за время службы еще не
было возможности проявить себя, - сказал игремон, даже не предложив ему
присесть. – Пора показать, на что вы способны.
- Вы хотите, чтобы я вызвал дух игера Тариона и узнал, что с ним
случилось? – спросил Маргуль с невольной дрожью.
