– И куда мне его целовать?
– В губы, дорогая, куда ж еще? В самые его распрекрасные,
охренительно-мужественные, плотно сжатые губы. Чтобы даже сомнения
у Горыныча не возникло, что именно ты делаешь!
Девчонки прыснули со смеху, Лилька весело заржала собственному
остроумию, я же запыхтела от злости. Это ж надо было так продуться!
Черт меня подбил играть без денег! Черт меня вообще подбил
играть!
И ведь в какой-то момент всё выглядело так, будто мне попёрло –
пошла карта! А оказалось, всё это время меня водили за нос,
пользуясь тем, что в покер я играю во второй раз в жизни.
Ну Буркова! Ну дрянь!
Хотя, конечно, лучше быть дрянью, чем дурой. А богатой дрянью –
быть еще лучше!
Однозначно, решила я, резко вставая из-за стола, выходя и хлопая
за собой дверью. Если бы меня сейчас спросили – кем ты, Елена
Аркадьевна, предпочитаешь прожить всю свою дальнейшую жизнь –
богатой стервой или бедной дурой – я бы выбрала стерву и глазом не
моргнув.
Но увы – меня никто не спрашивал, богатств не предлагал, и
придется сегодня одной никчемной, провинциальной дурехе, купившейся
на банальный карточный блеф, искать где-то проигранные за десять
минут двадцать тысяч рубликов.
А где их взять, спрашивается, эти двадцать тысяч, когда стипуха
– пять с хвостиком, со всеми наворотами и прибавками для «гостей
столицы»?
Я вздохнула и побрела по коридору в свою комнату, бросаться в
ноги к соседке, закадычной подруге и землячке, Эллочке Белозерской.
Авось выручит – ей родители засылают каждый месяц приличную сумму,
в отличие от моих.
Неудобно, конечно, а что делать? Не целовать же Горыныча, в
самом деле… Мне еще пожить охота, пусть и дурой.
***
– Как нету? – я физически почувствовала, как бледнею, медленно
опускаясь на стул.
Элька с беспомощным видом развела руками.
– Так нету. Могу счет показать. Маман сказала, в этом месяце у
них с деньгами туго – придется перебиться тем, что осталось с
прошлого. А осталось нам с тобой, Никитина, на пожрать и на ту
тусовку в пятницу у «Вивальди». Ну, помнишь, где «Меренги»
выступать будут…
– Да фиг с ними, с «Меренгами»! – горячо зашептала я. – А на еду
я заработаю, клянусь, я ж на новое место устроилась, с понедельника
начинаю…
На самом деле, клясться было рано. На новое место – в модный
бар-ресторан «Асторию» – меня брали на испытательный срок в целую
неделю, за которую, скорее всего вообще не заплатят, и дай бог,
чтоб потом не уволили.
Вернуться на старое место – тоже не вариант. Еле ноги унесла,
когда одному из виайпишников приглянулась настолько, что он уже
деньги хозяину в карманы совал, лишь бы убедил меня
«присоединиться» к его столику в закрытом кабинете. А убеждать
хозяин умел!
«Присоединяйся или увольняйся!» – радостно срифмовал, совершенно
уверенный в том, что нет у бедной студентки другого выбора.
А у студентки выбор был – потому что лучше поголодать с месяц,
чем тот же месяц потом от грязи отмываться…
Но это было вчера. Сегодня же… сегодня я даже не знаю, что бы я
предприняла. Не уверена в том, что поцеловать в губы нашего
ректора, Демьяна Олеговича Гордеева, которого за глаза почему-то
все называли исключительно «Горынычем» – более безопасный вариант,
нежели позажиматься в закрытым кабинете с каким-то там подвыпившим
виайпишником.
Ведь не стали бы меня там же в кабинете… того? А потом по дороге
сбежала бы себе спокойненько, сохранив таким образом и невинность,
и хлебное место…
– Ох, Ленусь, где же были твои мозги… – перебила мои крамольные
мысли Элька, сокрушенно качая головой. – А Буркова ничего тебе не
назначила взамен денег? Она ж любит всякие пакости и пранки… Может,
предложить ей что-нибудь типа пройтись в одних трусах и лифчике по
общежитию? Или даже без лифчика?
