* * *
Мы любим тех, кто нас не любит,
Мы губим тех, кто в нас влюблён,
Мы ненавидим, но целуем,
Мы не стремимся, но живём,
Мы позволяем, не желая,
Мы проклинаем, но берём,
Мы говорим и… забываем,
О том, что любим вечно — лжём,
Мы безразлично созерцаем,
На искры глаз не отвечаем,
Мы грубо чувствами играем,
И не жалеем ни о чём,
Мечтаем быть с любимым рядом
Но забываем лишь о том,
Что любим тех, кто нас не любит,
Что губим тех, кто в нас влюблён…
А.С. Пушкин
* * *
Я сидел на стуле у больничной койки, подперев ладонями лицо, и
медленно сходил с ума. Из оконных пролётов лился мягкий лунный
свет, но я отчётливо видел показания приборов. Я не мог отвести от
них взгляд, ведь сейчас только они могли сказать, жива она или нет.
В этот момент я был готов и молиться Богу, и продать душу Дьяволу.
Но первый меня не слышал, а для второго моя разодранная в клочья
душа не представляла никакого интереса.
«Какой смысл, какой смысл быть самым могущественным магом в
мире, если я не могу спасти её?!»
До моего слуха доносилось мерное гудение и писк приборов, а в
голове крутилась всего одна фраза: «Она умрёт. Опять».
Вот уже в который раз я неподвижно стояла на верхней площадке
Астрономической башни и смотрела вдаль, погруженная в свои мысли. И
вот уже в который раз ледяной ветер, предвестник дождей и туч, дул
мне прямо в лицо, а звёзды казались особенно далёкими и
холодными.
«Ничего здесь не поменялось, — подумалось мне, когда я
наблюдала за равномерным покачиванием тёмных крон деревьев вдалеке.
— Запретный лес всё такой же запретный, а Чёрное озеро всё
такое же чёрное».
Всё-таки есть в мире места, в которых время течёт особенно
медленно, и школа Чародейства и Волшебства отлично подходила под
это описание. Место, в котором можно было отдохнуть от бурных
потоков жизни и просто подумать.
«Самое то в ситуации, в которую ты себя загнала», — ехидно
прозвучало в голове, и я была полностью согласна со своим
подсознанием.
Прошло уже почти пять недель, как я начала учёбу в Хогвартсе.
Конечно, было бы верхом глупости сразу же потерять кучу баллов за
мои ночные прогулки по замку и испортить отношения с сокурсниками,
но меня всё время охватывали всё те же приступы то ли ностальгии,
то ли меланхолии, а в таком настроении нужно было находиться в
одиночестве. И как показала практика, только на самом верху
Астрономической башни и только глубокой ночью я могла позволить
себе такую роскошь. Во всех остальных укромных уголках были или
страстные парочки, или пауки и плесень. А по сравнению и с первым,
и со вторым, гипотетическое наказание казалось мне сущим пустяком.
Тем более, я была абсолютно уверена, что меня не поймают с
поличным. Во-первых, я как свои пять пальцев знала все потайные
ходы в этом замке, а во-вторых, мне не составило бы труда
прикинуться наивной дурочкой, которая ещё не успела ознакомиться с
правилами.
На самом деле, было так странно снова оказаться здесь. Так
странно было мне, взрослому человеку, стоять между трясущимися
первокурсниками в ожидании распределения. «Так нелепо и глупо!
— пронеслось в голове. — Неужели нельзя было обойтись без
этой формальности или уж сделать это заранее, мне же не одиннадцать
лет, в конце концов?! Ох уж этот затейник Дамблдор!» Так странно
было оказаться по другую сторону медали: сидеть за партой, а не за
преподавательским столом, готовить домашние задания, штудировать
ветхие фолианты в поисках древних секретов. Как же я от всего этого
отвыкла… но сейчас у меня просто не было сил на то, чтобы
преподавать, как изначально предлагал мой старинный (во всех
смыслах этого слова) друг, так что роль ленивой и немного
тормозившей ученицы была как раз тем, что мне было очень-очень
нужно.
