Меж двух огней: Хроники Белой России»
Пролог
Петроград. Октябрь 1917 года.
Он шел по Невскому, и город был похож на раненого зверя. Из темноты выныривали призраки: патрули солдат с красными бантами, пьяные матросы, шарахающиеся от каждого выстрела прохожие. Где-то у Литейного трещал пулемет. Воздух был густым, пропитанным запахом гари, пыли и страха.
Полковник Александр Воронцов остановился, оперся о чугунную решетку моста. В черной воде Невы отражались зарева пожаров, будто горела не просто столица, а вся Россия. Он только что покинул Зимний. Вернее, то, что от него осталось. Беспомощное Временное правительство, пустые коридоры, запах вина и махорки. Он был там, когда врывались матросы. Увидел в их глазах не политическую ярость, а тупую, вековую злобу. Злобу раба, получившего власть над господином.
Он сгреб горсть мокрого снега с парапета, растер его в ладонях. Холод пронзил кожу, и это было единственное, что казалось реальным. Присяга? Государю, который отрекся. Правительству, которое разбежалось. Отечеству? Оно было здесь, в этом ночном кошмаре.
Из кармана шинели он вынул крошечный образок Спаса Нерукотворного, подарок Лизы. «Сохрани тебя Господи», – сказала она, провожая его в эту ставшую вечной командировку.
«От чего ты сохранишь, Господи? – с горькой иронией подумал он. – От пули? От штыка? Или от этого… распада?»
С юга донесся грохот орудийного выстрела. Александр выпрямился, вживив плечи в привычную тяжесть шинели. Решение, зреющее в нем неделями, наконец кристаллизовалось. Бежать. Бежать из этого безумного города. На Дон. Туда, где генералы Алексеев и Корнилов собирают тех, кто еще помнит слова «честь» и «Россия».
Он повернулся и пошел прочь от реки, против ветра. Он был офицером. Его долг – не сгибаться, когда рушится мир. Его долг – сражаться, даже если шансов нет. Да особенно – если их нет.
-–
Глава 1. Отступление в никуда
Декабрь 1917. Вагон поезда, где-то между Москвой и Ростовом.
Поезд полз, будто боясь разбужать спящую в снежной мгле страну. Вагон третьего класса был набит битком: офицеры в потрепанных шинелях без погон, испуганные барышни, спекулянты с жирными, самодовольными лицами. Воздух – сплав табачного дыма, пота и щемящего запаха кожанок.
В углу, поджав ноги, сидел юнкер Дмитрий Оборин, которого все звали Митрой. Всего полгода назад он зубрил в училище уставы и фортификацию, мечтая о блеске эполет и о том, как будет служить Императору. Теперь Императора не было. Была эта тряска, тоскливый свист паровоза и комок страха под ложечкой.
Рядом, невозмутимо глядя в заиндевевшее стекло, сидел полковник Воронцов. Он не спал уже вторые сутки. В его планшете лежали листки с первыми приказами по формирующейся Добровольческой армии. «Армия»… Пока это были лишь несколько сотен офицеров, юнкеров, студентов и гимназистов, собравшихся в Ростове. Кадр для будущей России.
– Полковник, а на Дону… будет порядок? – тихо спросил Митра, срываясь на фальцет. Он тут же смутился.
Александр медленно перевел на него взгляд.
–Порядка, юнкер, нигде нет. Его можно создать только самому. Штыком и волей.
В другом конце вагона, прижав к груди небольшой саквояж, сидела Елизавета Воронцова. Она смотрела на затылок мужа и не узнавала его. Не физически – он был таким же собранным и строгим. Но между ними выросла невидимая стена. Его мир сузился до карт, приказов и долга. Ее мир – до страха за него и смутного ощущения, что все они несутся в пропасть, прикрываясь высокими словами.
Поезд резко затормозил, с грохотом сцепились буфера. Люди попадали с полок. В проходе возникли фигуры в шинелях с красными звездами на буденовках.
– Документики! Проверка! – крикнул молодой, но уже с властными нотками в голосе комиссар. – Выявляем контрреволюционный элемент и спекулянтов!
