Все религиозные организации существуют тем, что продают себя богачам.
Дайте суеверному человеку науку, и он превратит ее в суеверие.
Дорога к невежеству вымощена роскошными изданиями.
Искусство управления есть организация идолопоклонства.
Людям льстит уже то, что их считают достойными лести.
Человеком можно завладеть только с помощью его религии, а не вашей.
(Бернард Шоу)
Часть I. Томик Гофмана
Раскрытый томик Гофмана валялся на ковре, прямо в супрематическом квадрате солнечного света. Старший следователь прокуратуры Донцов машинально отметил про себя, что в момент преступления Солнце могло и не освещать книгу. «Интересно, как книга оказалась на полу?» – думал он.
Донцов перевел взгляд с книги на дорогой стеллаж, со стеллажа на два ухоженных трупа. Мужчины и женщины.
Она, скорчившись, лежала на кушетке, ее лицо было обезображено омолаживающей маской из огурцов и стволовых клеток. Он сидел в кресле. Искаженное гримасой лицо его было предусмотрительно повернуто к стене.
«Кто же из них читал Гофмана?» – мелькнуло в голове Донцова. Следователь пожал плечами и вышел из комнаты, оставив фотографов-криминалистов наедине с их моделями.
***
Вечером того же дня Донцову позвонила теща. Бывшая теща. Она, как всегда, в невыносимых подробностях поведала ему, как все стало дорого и как нынче сложно растить ребенка-школьника.
– Антонина Витальевна, – устало перебил ее Донцов, – я Арине неделю назад передал деньги. По-моему, 20 000 рублей вполне достаточно второкласснику на месяц.
– Антонина Витальевна! Не передергивайте! Я очень его люблю, но мои возможности весьма ограничены. Арина ведь тоже работает, в конце-концов!
– Ах да, конечно, – в голосе Донцова зазвучало ехидство, – ей, между прочим, нужно устраивать личную жизнь.
– Да не бросал я ее, Антонина Витальевна! Я понимаю, что я – законченный мерзавец, но денег у меня, действительно нет. И до следующей получки не будет!
Донцов прекратил разговор. Резко отшвырнул телефон на диван. Постоял. Снова потянулся к телефону, чтобы его отключить. Поколебался и все же не решился выключить. Отбросил его снова, но уже скорее с отчаянием, чем с гневом.
Заглушив нервные спазмы в желудке вакуумными колбасками и баночным пивом, Донцов отправился на боковую. Ему не достало моральных и физических сил разложить диван. Пойдя по пути наименьшего сопротивления, он вжался в спинку, уперся затылком и ступнями в боковины, прикрылся видавшим виды пледом из синтетического плюша и отрубился в позе эмбриона, пораженного тяжелой формой уродства.
Во сне его преследовал образ бывшей тещи в маске из огурцов и стволовых клеток. Она выплевывала ругательства, и громко, смачно, даже протяжно, рыгала. Изо рта ее шла пена. От нее несло прокисшим пивом и подгнившей салями из стратегических запасов стран ЕС. В руках Антонина Витальевна держала раскрытый томик Гофмана, на который откуда-то сверху падал луч света. Потрясая книгой, она призывала на голову экс-зятя всевозможные кары небесные и земные.
На другое утро с дежурного похмелья Донцов притащился на работу. Общественный транспорт не оставил антиперспиранту никаких шансов, поэтому влажные пятна на рубашке предательски выдавали и его посредственный социальный статус, и, в целом, принадлежность к жалкому людскому роду, не утратившему еще досадную потребность потеть, когда жарко, дрожать, когда холодно, есть, если голодно… ну, и так далее по списку слабостей бренной оболочки.
Зайдя в кабинет, Донцов не решился снять пиджак, а предпочел включить кондиционер: подмышки скрыты, запах перегара и мяты унесен сквозняком за периметр.
Он «растворил» себе порцию «кофе», подкараулил техничку в тот сладостный и долгожданный миг, когда она ставила на общий стол даровые сахар и «печеньки», отсыпал себе добрую половину общего запаса, явственно ощутив при этом, что ремень ему уже туговат. Но что поделаешь, если мозг и похмельное тело требуют свою дозу глюкозы, а желудок уже настолько испорчен цивилизацией, что отсутствие изжоги от горелого жира воспринимает как дискомфорт и голод? А он еще и не завтракал…
