Демократия с элементами диктатуры – всё равно что запор с элементами поноса.
Михаил Жванецкий
26 июня 1953 года в 14.00 командиру танкового соединения звонит министр обороны и, ничего не объясняя, приказывает: срочно поднимать по тревоге три танковых полка, четвёртый оставить в резерве в полной боевой готовности, загружаться боеприпасами под самую завязку и войти в столицу. Три полка – это 270 танков.
Один полк стал на господствующей над столицей высоте, приготовившись к обстрелу, другой перекрыл подступы, третий – взял под контроль вокзал, почту, телефон, резиденцию правительства.
В то же время и такие же действия по приказу того же министра обороны произвела мотострелковая дивизия. Соединение реактивных бомбардировщиков получило приказ – приготовиться бомбить резиденцию правительства, находящуюся в центре столицы. Единственный, кто отказался выполнить приказ, – начальник этого соединения, который объяснил, что если он отбомбится по правительственной резиденции, то заодно снесёт и город. После этого от него отстали. Но две другие авиадивизии были всё же изготовлены к бою. На самолёты установили вооружение для стрельбы по наземным целям.
Это столпотворение было поднято по приказу руководителя политической партии, ярого консерватора, действовавшего «в связке» с министром обороны, для нейтрализации, то есть ареста, вице-премьера страны, лидера «нового курса» в государственной политике. Вице-премьер был арестован, предан суду по явно сфабрикованным обвинениям и приговорен к смертной казни. По другим данным, он был убит на месте. Его противник свернул начатые несколько месяцев назад конституционные преобразования и установил в стране открытую диктатуру своей партии.
26 июня в 14.00 состоялось заседании Президиума ЦК. В мемуарах Хрущёва: «…Мы условились, как я говорил, что соберётся заседание Президиума Совета Министров, но пригласили туда всех членов Президиума ЦК. Маленков должен был открыть не заседание Президиума Совета Министров, а заседание президиума ЦК партии…
…Когда Маленков открыл заседание, он сразу поставил вопрос:
– Давайте обсудим партийные вопросы. Есть такие вопросы, которые необходимо обсудить немедленно.
Все согласились.
Я, как мы заранее условились, попросил слова у председательствующего Маленкова и предложил обсудить вопрос о товарище Берия. Вот о чём я рассказал. Начал я с судьбы Гриши Каминского… У меня всё время в голове бродила мысль о том, что вот такое заявление сделал Каминский и никто не дал объяснения – правильно или неправильно он говорил, было это или не было. Потом я указал на последние шаги Берия уже после смерти Сталина…
…Как мы и условились с товарищами, я предложил поставить на пленуме ЦК вопрос об освобождении Берия от обязанностей заместителя председателя Совета Министров, от поста министра внутренних дел и, в общем, от всех государственных постов, которые он занимал.
Маленков всё еще пребывал в растерянности. Он даже, по-моему, не поставил моё предложение на голосование, а нажал секретную кнопку и вызвал военных, как мы условились. Первым зашёл Жуков. За ним – Москаленко и другие генералы. С ними были один или два полковника…»
То есть, по Хрущёву, дело было так: президиум ЦК сговорился между собой, основываясь на каких-то смутных слухах и хрущёвской интуиции, взять и вот так по-простому арестовать второе лицо в государстве, подготовился к этому, отобрал команду из верных военных, договорился с ними обо всём, даже об условном сигнале. Берии высказали все претензии и, даже не выслушав – а вдруг он сумеет объясниться! – отправили в тюрьму. Лихо!
Одним словом, в кабинет вошло не пять, а человек десять или больше.
