Страшная весть настигла профессора Давыдова
Федора Николаевича в тот момент, когда он собирался домой.
– На юге-западе Москвы произошел взрыв
бытового газа, – сообщила ему секретарь, как только он
намеревался закрыть дверь своего кабинета на ключ.
– Когда? – спросил он с резко возросшим
волнением в голосе.
Он ждал и боялся когда случится нечто
подобное, но надеялся что одна конкретная новость не обойдет его
стороной. Для этого он постарался на славу, даже привлек Веру
Александровну, но это было действительно крайне важным. Именно
из-за этого он задержался допоздна и попросил об этом некоторых из
своих сотрудников.
– Только что об этом писали в
интернете, – протирая свои очки ответила секретарь, тем самым
пытаясь намекнуть профессору, что пора заканчивать затянувшийся
трудовой день. Однако теперь Давыдов не мог позволить себе уйти,
сейчас он должен был проверить и подтвердить свои опасения. Забыв
обо всем прочем, профессор поспешил вернуться в свой кабинет.
– Вызовите моего водителя, – добавил он,
в спешке выглянув из-за двери. – Пусть будет здесь как можно
скорее, у парадного.
Старик успел закрыть дверь прежде, чем
секретарь молча кивнула ему в ответ.
– И можете идти домой, – все же добавил
он, выглянув на мгновение из кабинета.
Ее всерьез беспокоило необычное поведение
своего начальника. Она знала Давыдова по меньшей мере пятнадцать
лет, и за все это время она не могла вспомнить, чтобы он вел себя
так, как в последнюю неделю. Все это началось после таинственного
звонка из Нью-Гэмпшира, США, когда человек с акцентом и явно
взволнованным голосом пытался связаться с ним по рабочему телефону.
Именно тогда она стала замечать за профессором странности. Федор
Николаевич попросил ее тщательно следить за новостями, всеми
происшествиями в городе, конкретно на юго-западе, сообщать о них
каждый день.
– С чего бы ему интересоваться
подобным, – думала она и сейчас, собирая свою сумочку. –
Такому уважаемому и образованному человеку, филологу, культурологу,
профессору. Что же происходит?
На ее лице уже присутствовало не беспокойство,
а страх непонимания всей творившейся ситуации. Сегодня утром
профессор просил особенно настойчиво, постоянно напоминал и
интересовался едва ли не каждый час. Также шли и звонки, но уже на
его личный номер. О происходящем на его электронной почте ей можно
было лишь догадываться. Что было тому причиной – все так же
оставалось неизвестным, но как порядочная женщина в возрасте, она
старалась не заострять на этом своего внимания.
Тем временем Давыдов, не сумев дозвониться по
набранному им номеру, подошел к своему рабочему столу и судорожно
попытался включить лежавший на нем ноутбук. У него всегда были
проблемы с техникой, в особенности с этим куском пластика, не
желавшим включаться достаточно быстро.
– Будь ты проклят!
Присев в кресло, ему не терпелось как можно
скорее прочитать новость. Вторая попытка дозвониться также не
увенчалась успехом. Весь день он надеялся, что этого не произойдет,
что все сказанное ему ранее было, если уж не злой шуткой, то
ложью.
– Все так, – подтвердил он свои
опасения. – Значит он мертв…
Обдумывая свои дальнейшие действия, он
схватился за облысевшую голову. Появилось желание выпить
чего-нибудь горячительного, но здоровье не позволяло этого, да и
времени становилось все меньше с каждой секундой.
Вскочив со стула с завидной для его возраста
прытью и открыв свой кейс, Федор Николаевич не мог еще решиться
стоит ли ему поступать именно так, как он собирался. Но как бы
неприятно ни было, случившееся уверило его в правдивости
происходящих событий, в том, что ему придется действовать и играть
не по своим правилам.
