Я существо, страдавшее бездомностью ровно 30 лет и 3 года. Бездомность была со мной везде.
В школе (я была изгой в смешных заплатках на штанах, от крайней бедности).
В родительской семье (маме не нужная, потому что похожа на папу, а папе – потому, что я дочь этой мамы).
В первом браке (хозяйкой дома была свекровь).
В пяти съёмных квартирах.
В собственном любимом деле я до сих пор «бездомна» – без диплома и признания сообществом. Никаким сообществом; вот хоть каким-нибудь сообществом признали бы? Аж самой смешно.
Поэтому в 18 лет меня занесло в…
…я не могу это называть сектой, потому что плохого я там не видела, а хорошего видела много. Это было братство-единство, радость от единомышленников, хороводы, добрые песни, позитивное мышление, желание и намерение спасать мир. Это было одно из направлений Нью-Эйджа. Казалось бы, как можно было вывалиться обратно в бездомность даже из Нью-Эйджа? Туда всех берут, всем рады…
Да нет.
Когда в 20 лет я заболела, и оказалось, что моё вегетарианство, позитивность и чистые помыслы не помогают мне исцелиться, мне стало стыдно перед моей тогдашней тусовкой. Словно картину порчу собой, хорошее движение дискредитирую. «Надо просто поголодать, почиститься! – говорили мне мои друзья. – Ну или вон живицы кедровой попить, скипидара, керосина, перекиси, мочи, водки с маслом, да и вообще искать причину болезни в себе, где ты в жизни натворила зла, девочка, куда идешь неправильно, и Бог тебя болезнью возвращает на верную дорогу!»
Другие же люди, напротив, говорили, что это Бог меня от пагубного Нью-Эйджа уводит, на истинный путь. И тем, и этим, стало быть, я была не нужна. Ни там, ни тут не было мне места.
А может, врачи? Вписаться в мирный круг нормально болеющих, в их сообщество. Нет. Здесь я – еретичка, не желающая принять собственную неизлечимость. Не принимающая химиотерапию пожизненно. Не лежащая по полгода из каждого года в больницах. Родившая всем наперекор ребёнка. Собирающая какие-то опасные травки, которые ей якобы помогают.
Бездомность так вросла в мою суть, что даже в проработках я видела себя кем-то вроде андерсеновской «девочки со спичками» – зашедшей погреться в чужой пирующий дом и стоящей в дверях нежеланною гостьей. Мне нехорошо было всюду, где у пространства имелся собственник, хозяин: я чувствовала враждебность к себе этой энергии, словно я – нищая, и хозяева боятся меня как классового врага, непонятную бесхозную маргиналку.
Да и занимаюсь ведь я чем? В основном.
В основном, я стою на границе миров. Там – и здесь. Мёртвое и живое. Я словно зеркало, через которое можно смотреть, можно ходить. Я вожу людей в Бессознательное, и вывожу оттуда обратно, как делают те психологи, которые шаманы – или те шаманы, которые психологи; но у меня нет бумажки, что я психолог или шаман. Это моя стихия – быть на границе, на грани. Слово «маргинал» означает именно это: человек, не принадлежащий ни к каким социальным группам, выпавший из всяческой принадлежности.
И это – то самое, что вызывает страх у обладателей «крепкой земной силы», а вернее, у боящихся смерти. Это естественно для людей: бояться того, в чем отражается их… эээ… бессмертная природа. Мы же не индусы, которые на кладбищах медитируют.
Но я не выбирала быть такой. Я искала свое место, свою принадлежность. Мечты исполняются, как вы знаете. Главное правильно помечтать. В мои 20+ я была уже очень начитавшаяся книг по правильному мечтанию.
«Вот смотри, у меня есть свой дом, – говорила мне подруга. – Полгода назад я прочитала книгу, как правильно мечтать; помечтала, ради прикола, и отпустила – это важно; сделала несколько простых действий – склеила коллаж из понравившихся домов и на стенку повесила; и дом случился! Муж неожиданно согласился взять ипотеку; объявление дома нашлось – такого, как я мечтала, да ещё и с приличной скидкой! Родители денег подкинули и кредит помогли погасить за полгода, и теперь у нас есть Дом, а до этого не было дома …дцать лет. Видишь, как легко добываются дома силой мысли!»
