Спина болела. Ну кто в семнадцать
лет будет жаловаться на боль в спине? В таком возрасте следует
жаловаться разве что на родительский произвол, в крайнем случае –
на несправедливость судьбы, но уж точно не на спину. Тем не менее,
боль была, и адская, а избавиться от нее не было никакой
возможности. По крайней мере, до конца смены.
- Будьте вы все прокляты! – хриплым
голосом орала Ее Величество, катаясь по обитой бархатом кушетке и
безнадежно пачкая ее разлившимся зельем. – За что мне все это?
Онри мог бы перечислить с десяток
причин, за что, начиная от скверного характера и заканчивая
недавней показательной казнью семей бунтовщиков, но волновал его
сейчас исключительно вопрос перемены позы: с тех пор, как Ее
Величество в порыве гнева велела присутствующим слугам склониться в
поклоне позора, прошло уже минут сорок, и он уже практически
слышал, как скрипят позвонки в пояснице, складываясь в будущий
радикулит. Вот ведь угораздило его заступить на смену именно в тот
день, когда у старой грымзы случилось обострение. Впрочем, в
последнее время редко выдавались такие дни, в которые ее бы не
скручивала боль: неведомый недуг, не поддающийся лечению, медленно,
но неумолимо вел Ее Величество к мучительной смерти.
Отчего все было так? Неизвестно.
Кто-то считал, что ее прокляли, кто-то – что отравили, лекарь
настаивал, что болезнь природная, хоть и неизлечимая. Онри же было
все равно, лишь бы королева уже укатила, наконец, на тот свет.
Конечно, он понимал, что думать так нехорошо, но ничего не мог с
собой поделать: старая ведьма не желала мирно угасать в кругу
заботливых подчиненных и родственников, и упорно пыталась оделить
окружающих хотя бы частью своих страданий.
- Ну чего ты на меня смотришь? –
заорала она на несчастного лекаря. – Неси еще свой отвар!
- Но В-в-ваше В-в-величество, -
забормотал несчастный старик, - так много нельзя. Вы можете уснуть
и не проснуться. А если и нет, возникнет привыкание, потребуется
больше… Потерпите немного, скоро боль уменьшится сама собой…
- Сама собой?! – порыв возмущения
придал старой королеве сил, и она, рывком сев, пнула лекаря промеж
ног. Тот что-то жалобно чирикнул и осел на пол. Лакеи синхронно
втянули головы и сочувственно задержали дыхание. Онри тоже пожалел
бедолагу и на всякий случай сделал еще полшага в сторону, чтобы и
ему не прилетело.
- А ты чего приплясываешь? – тут же
обернулась королева, обдав смрадом гниющих внутренностей, который
невозможно было перебить никакими благовониями. – Весело тебе, что
ли?
- Нет, Ваше Величество, - поспешно
ответил Онри, склоняясь еще ниже, отчего его поза из поклона позора
превратилась просто в позорный поклон.
- Тогда сходи за другим лекарем, -
королева повторно пнула все еще не поднявшегося старика. – И если
он придет без обезболивающего отвара, то выйдет отсюда уже без
головы. Понял?
- Да, Ваше Величество! – бодро
вздернулся Онри, со скрипом распрямив, наконец, многострадальную
спину, и тут же метнулся прочь из душных покоев. Остальные лакеи
покосились на него с завистью. Смена заканчивалась, и Онри, сбегав
в другое крыло за лекарем, мог уже не возвращаться. Что он,
собственно, и сделал.
- Скажи, что у тебя есть пиво, - с
надеждой спросил он, ввалившись в закопченную кухню, где толстый
Джебб намывал котел.
- Конечно, - обрадовал его поваренок
и махнул мыльной ручищей в сторону откинутого люка. – В подполе
посмотри, слева, за грибной бочкой.
Онри спрыгнул в подпол,
проигнорировав ступеньки, отыскал оплетенную ивовыми ветками бутыль
и жадно к ней приложился. Пиво было дурное, да к тому же, тайком
сцеженное в сосуд из-под оливкового масла, но им было не
привыкать.
- Что, опять разоралась? –
сочувственно уточнил Джебб, отирая руки, когда Онри, уже куда более
благодушный, выбрался из подпола, беспечно покручивая бутыль на
привязанной к горлышку петле.
