АКТ I: ИГРА В ОТРАЖЕНИЯ (Главы 1-8)
Глава 1: «Тень в зеркале»
Воздух в кабинете был густым и спертым, словно в легких у самого города. Он состоял из пыли, осыпающейся с бесчисленных папок уголовных дел, едкого дыма дешевой папиросы и терпкого аромата остывшего чая без сахара. Коллежский асессор Артемий Волков стоял у окна, не видя запыленного стекла, а глядя сквозь него – в прошлое, которое навсегда врезалось в его сознание с четкостью гравюры.
На столе, рядом с незаполненным рапортом, лежал приказ по Управлению сыскной полиции. Приказ о его производстве в сыскные приставы. Повышение. Награда за "успешное" раскрытие дела архивариуса Воронина. Горькая ирония жгла ему горло. Он получил новую должность за то, что позволил себя обмануть, за то, что стал пешкой в игре тех, кого поклялся уничтожить.
Его память, этот дар, столь же безжалостный, сколь и бесценный, вновь и вновь прокручивала один и тот же кадр: фигура Воронина, бездыханная, неестественно скрюченная на каменных плитах мостовой. И поверх этого – лицо Елизаветы Орловой. Холодное, совершенное, как работа ювелира. Ее слова, сказанные с ледяным спокойствием: «Вы теперь с нами, Артемий. Вы понимаете, высшая необходимость не оставляет места сантиментам».
Он сжал кулаки, чувствуя, как напряглись мышцы предплечий. Его пальцы сами потянулись к внутреннему карману сюртука, где лежала не служебная записная книжка, а другая – потертая, кожаная. Его личная «Карта Теней». Карта лжи, которую он поклялся уничтожить.
За окном, на Садовой улице, начинался осенний дождь. Крупные, тяжелые капли шлепались о булыжник, превращая его в темное, блестящее зеркало. Огни фонарей расплывались в этих лужах, как слепые глаза. Каждый огонек был для него отдельной историей, застрявшей в памяти: вот у того фонаря неделю назад стоял торговец горячими калачами, и Волков помнил проступившую на его фартуке грязь; вот там, в тени, три дня назад две подвыпившие дамы полусвета громко смеялись, и он мог бы воспроизвести их диалог слово в слово.
Это был его крест. Он не мог забыть. Ни ложь в глазах Елизаветы, ни приказ об убийстве Воронина, подписанный ее рукой, ни отвращение в своем собственном сердце, когда он принимал ее предложение. Он стал упырем, чтобы охотиться на упырей. Троянским конем в лагере инженеров хаоса.
В дверь постучали. Резко, два раза, без церемоний. Это был стук его нового помощника, прапорщика Семенова – молодого, рьяного и пока еще не узнавшего, как пахнет настоящая гниль, прикрытая парфюмом власти.
– Войдите, – голос Волкова прозвучал хрипло. Он прочистил горло.
Дверь открылась, впустив в затхлый воздух струю свежего, но влажного ветра с коридора. Семенов, румяный, с честными, слишком прямыми глазами, вытянулся в дверном проеме.
–Господин пристав, вас к княжне Орловой. Карета ждет у подъезда.
Титул прозвучал непривычно. Сыскной пристав Волков. Теперь это была не просто должность. Это была роль, которую ему предстояло играть безупречно.
Волков медленно, будто скрипучий механизм, повернулся от окна. Его лицо, которое он видел отраженным в стекле, было маской бесстрастия. Маска была надета. Сцепив на мгновение зубы, он поправил сюртук. Тяжелая шерсть легла на плечи, как доспехи.
– Я знаю, – тихо, почти про себя, сказал он, проводя ладонью по лицу, сметая невидимые следы усталости. Пальцы скользнули по шву, нащупывая спрятанную записную книжку. Его карта. Его оружие. – Вези.
Семенов кивнул и, пропустив начальника, засеменил следом. Волков шел по коридору участка, не видя встречных служащих. Его взгляд был обращен внутрь. Он снова видел Елизавету. И мысленно, готовясь к встрече, он повторял, как мантру, слова, вычитанные в дневнике Воронина и навсегда выжженные в его памяти: «Они не хранители. Они инженеры. Они не предотвращают хаос. Они его творят».
