Весь вчерашний день квартира походила на восточный базар, непоседливый, говорливый, с объемным давящим гомоном, с криком, заканчивающимся слезами или смехом, с кучей разновозрастных людей, требующих постоянного внимания и общения. Шум нарастал постепенно, от нулевой точки ранним утром, до пугающего вечернего happy birthday от подпивших родственников. Первой, в десять утра, в квартиру ворвалась бабушка, привезла заготовки для салатов в звенящих кастрюлях и еще тяжелый коричневый пакет с чем-то важным, известным только ей, для запекания курицы по рецепту «как любит Славочка». Через час после бабушкиного всезаполняющего появления к звукам в квартире добавились запахи – из кухни поплыл знакомый аромат сладкого пирога и запечённой курицы. Ближе к обеду нарисовались папа с мамой, отпросились с работы, чтобы всей семьей подготовить праздничный вечер «для сына». К кулинарным шумам добавился вой пылесоса и деловой топот трех пар ног, помноженный на веселые голоса. Ближе к семи, когда на столе уже стояла соблазнительно пахнущая еда в праздничных тарелках, приехали тетя с дядей и притащили своих мелких, вредных и очень крикливых детей. И началось. Поздравления, тосты, вопросы про школу, торжественное вручение подарков, куча ненужных и скучных разговоров, короче, все, что обычно бывает на подобных междусобойчиках. «Наш Славик так рисует хорошо. И год без троек закончил, – хвастался папа. – Принеси, покажи свои рисунки». «Ты лучше дневник покажи, с четвертными оценками, полистаю, посмотрю, что за предметы у вас», – пробасил родственник. «Дядь Коль, дневник электронный. Что листать-то?»
Брат пришел в самом конце вечера, что называется «под занавес», принес очень толковый подарок, выпил с родственниками бокал вина и свалил по-английски. Мама, что, видимо, для папы было особенно важно, осталась вполне довольна семейным праздником, даже гора грязной посуды ее не смущала, она как будто ждала эту посуду, хотела, чтобы ее как можно больше испачкали. После ухода гостей они с бабушкой закрылись на кухне, смеялись, громко переговаривались, вспоминая застолье, не забывая при этом бойко загружать тарелки в посудомоечную машину. День был очень длинным, скучным и, одновременно, нервозным, и все же нашествие закончилось, утихло, все разбежались по своим делам.
На следующее утро Славик встал поздно и, к вящей радости, обнаружил в холодильнике остатки салатов, пол-арбуза под пленкой и большой кусок именинного пирога. Дома наступил долгожданный покой, по комнатам растеклась вязкая ленивая тишина. Родители ушли на работу, родственники разъехались.
Славик положил пирог на тарелку и вернулся в свою комнату – надо насладиться тишиной, одиночеством и спокойно, с чувством, разобрать подарки. Хорошие подарки, правильные. Переносная игровая консоль последней модели, дорогущие кроссовки, профессиональные краски. Краски подарила бабушка – единственный человек в семье, который признавал его увлечение живописью «серьезным делом». А вот Саша всегда смеялся над его рисунками, говорил, что это детское занятие. А какое оно детское, если человеку уже четырнадцать исполнилось. Да и столько уже достойных работ накопилось – и в карандаше, и гуашью.
Саша на правах старшего брата поучал и подшучивал над Славиком, говорил, что для рисования нужен талант. А у Славика только желание, а таланта нет. Может, и нет, но желание-то сильное. И трудолюбия хоть отбавляй. Еще прошлым летом Славик коня нарисовал, вернее написал, маслом, на настоящем холсте. Родители так хвалили, даже предлагали выставку в школе организовать. Шутили, наверное. Какая выставка в школе? Это же не для детей работы. Но все равно приятно, что хвалили. Хоть и не очень искренне. А вот Саша, когда вернулся из Италии после каникул, даже не стал рассматривать. Так глянул одним глазом и ускакал в свой ВГИК, сказал, что дел в институте много.
