О внемлющем сердце и звучащих буквах
«Удод о звучащих буквах». Само это название, подобно ключу от старинной шкатулки, обещает нечто большее, чем простое повествование. Оно зовет нас не к чтению глазами, а к слушанию – к тому особому, внутреннему слуху, который один лишь способен различить мелодию, скрытую за шумом времен. И проводником в этом странствии нам предлагается не ученый-схоласт и не проповедник с кафедры, а Удод – птица-мистагог, вестник тайн, тот самый мудрый вожак из «Беседы птиц» Фарида ад-Дина Аттара, который вел смятенную стаю душ к их Царю, к непостижимому Симургу.
Эта книга – не собрание доктрин и не свод правил. Это галерея зеркал, каждое из которых отражает один и тот же неуловимый Свет под своим, неповторимым углом. Это лабиринт, подобный тому, который выложен на плитах Шартрского собора, где путь к центру долог и извилист, где порой кажется, что ты удаляешься от цели, хотя на самом деле каждый поворот лишь приближает к ней. Это приглашение в путешествие, Voyage, как гласит одна из его глав, но не вовне, а вглубь – к тому сокровенному месту, где буквы перестают быть мертвыми знаками на бумаге и начинают звучать.
Что же это за «звучащие буквы божественного Имени», о которых говорит Удод, вторя сикхскому святому Кабиру? Что это за звук, который не ускользает, в отличие от падающих звезд и распадающихся тел, за который можно «держаться»? С самого порога этой книги нас встречает суровое, но честное предостережение: этот звук – не для всех. Или, вернее, не для всякого состояния души. «А таков ли твой нафс?» – вопрошает мудрый Удод смятенную птицу-душу. Очищен ли он? Утончен ли он до той степени, чтобы различить тончайшую вибрацию Истины от грубых шумов собственного «я»?
В этом вопросе – ключ ко всей книге. Она о том, как трудно, почти невозможно, услышать подлинное в мире, наполненном эхом. Мы живем, окруженные имитациями. Дрожь нашего эго, охваченного страхом или восторгом, трепет наших желаний, гул наших мнений – все это мы так легко принимаем за голос Божественного. Наше тело, по меткому слову Аттара, – «грубая буханка», укутанная в плотную «вату» привычек, привязанностей и предрассудков. Как же этой «буханке в вате» расслышать небесную мелодию?
Эта книга – безжалостное зеркало, показывающее нам нашу глухоту. Глухоту учеников, следующих за своим наставником, но не понимающих его «божественного юмора», как те мюриды, которые плакали, когда Брат Perdurabo смеялся, и смеялись, когда он плакал, создавая бесконечные волны недоразумений. Глухоту тех, кто пытается постичь суть, но остается, по слову суфиев, «ослом, нагруженным книгами», как тот бедный мюрид, который годами читал Коран, но не мог понять парадоксальный «обман» Баязида Бистами, пока благодать – или чувство юмора – не коснулась его сердца. Путь к звучащим буквам, как выясняется, лежит через осознание собственной неспособности их расслышать. Это путь смирения, путь очищения слуха.
Но если слух наш слаб, а сердце глухо, есть ли надежда? Есть, – отвечает эта книга, – и она в тех, кто стал живым воплощением этих букв, кто превратил себя из «буханки» в чуткий музыкальный инструмент, в резонатор Божественного.
Вот перед нами встает образ Фатимы бинт ибн аль-Мусанна, Хранительницы «Аль-Фатихи». Старуха с лицом юной девушки, питающаяся объедками, но владеющая силой, способной поворачивать судьбы. Она не учит сложным доктринам. Она просто есть. И в ее присутствии, в тихом шепоте священной суры, сама реальность начинает меняться. Ее сила – не в знании букв, а во владении их сутью. Для юного Ибн аль-Араби, будущего Величайшего Шейха, она становится первым уроком того, что истинное знание – это не информация, а состояние, не теория, а тотальное присутствие. «Остальные приходят ко мне с частью себя, – говорит она, – а Ибн аль-Араби приходит со всем собой». В этом – секрет Фатимы и ее дар. Она сама стала звучащей буквой, стала «Открывающей».
