Рассказ
Первый укол тревоги Макс ощутил на исходе своего десятого школьного года, когда готовился к зачёту по биологии. Он никак не мог осознать законы генетики по Менделю и решил обратиться за помощью к бабушке, благо она была не кем попало, а целым доктором биологических наук. Макс редко дёргал бабу Лену по учебным вопросам, поэтому она всегда была рада откликнуться.
Она принялась просвещать внука относительно аллелей, скрещиваний и расщеплений признаков, иллюстрируя свой рассказ рисунками соцветий различной формы, которые она аккуратно делала цветными карандашами. На десятой минуте бабушкиного монолога, когда цветами была покрыта добрая половина тетрадного листа, Макс с досадой ощутил, что ничего не понимает. Но не оттого, что ему не хватало базовых знаний, чтобы въехать в смысл повествования, а оттого, что в этом повествовании зияли логические дыры и даже противоречия. Это было совершенно не похоже на бабушку: по этой самой генетике она читала лекции в МГУ и материал знала на отлично.
Макс задал ей пару вопросов про наиболее непонятные вещи. Бабушка стала отвечать, но окончательно запуталась, чем была одновременно смущена и озадачена. Макс не стал её мучить дальше, сделал вид, что всё понял, поблагодарил, улыбнулся и поплёлся продолжать заготовку шпор. Он списал этот странный эпизод на бабушкино утомление: шёл десятый час вечера, и у неё за спиной был насыщенный трудовой день. Ну имеет же право на усталость человек семидесяти четырёх лет от роду.
К тому времени Макс уже больше двух лет жил вдвоём с бабой Леной. Его мать, профессиональная скрипачка, получила приглашение из разряда тех, от которых не принято отказываться: приглашающей стороной был Венский филармонический оркестр. Отец, который имел совместный бизнес с родным братом, отпросился у него на «некоторое время», чтобы поддержать супругу. Но очень скоро столкнулся в Вене со своим одноклассником, который как раз расширял там производство промышленных магнитных датчиков и уговорил отца стать его дистрибьютором в странах Восточной Европы. Посоветовавшись с дядей Андреем, отец согласился. Эта работа предполагала сплошные разъезды, но отец утверждал, что только рад этому, так как сильно засиделся на одном месте в Москве. Ну а дядя Андрей поднанял себе операционного директора, и вроде как не остался внакладе.
Разлучившись с родителями накануне своего пятнадцатилетия, Макс не слишком убивался от тоски по ним: наступал возраст отрицания предков, да и своя собственная жизнь становилась всё более и более интересной. А вот бабу Лену он, как ни странно, не относил к идеологическим противникам. Возможно, потому, что, будучи, как и он, Тельцом, бабушка по всем вопросам имела свою собственную, хорошо аргументированную позицию и частенько оказывалась на стороне внука в его нередких спорах с родителями.
Макс и баба Лена хорошо ладили с самого его детства, когда он проводил как минимум по два летних месяца на её даче в Кратово. Вернее, на их даче с тогда ещё живым и здоровым дедом. Дед обучал внука обращению со столярным инструментом, а бабушка раздавала наряды по садово-огородным работам. Макс обожал первое и не особо любил второе, но знал, что если добросовестно выполнить задание бабы Лены, она отпустит его до самого ужина гулять с друзьями-подругами. Сам того не замечая, на даче он приучался и к дисциплине, и к планированию своего времени, что потом очень помогало ему во время учебного года.
Их кратовские идиллии закончились тем летом, когда Макс перешёл из пятого в шестой. Дед стал жаловаться на боли в животе, и когда на третий месяц жалоб его всё же удалось отконвоировать в поликлинику, быстро выяснилось, что у него терминальная стадия рака желудка. Он сгорел буквально за полгода, никто не успел толком ни понять происходящее, ни привыкнуть к нему.
