Оксана Обухова
В ШКАФУ СКЕЛЕТ И КРЫЛЬЯ
Человек в стрессе подобен коту, накрытому помойным ведром –
темно, гадко, страшно, выхода не видно; потолок и стены
давят, голова отказывается соображать. Стресс – бессмысленный
тупик.
Это состояние настигло Юлию Владимировну Котову перед кассой
запруженного народом супермаркета. За спиной возбужденно
переговаривалась компания подвыпивших мужиков – парни лихо умножали
количество пакетированных закусонов на литр, на нос, на время
посиделок. Юлия Владимировна, миловидная шатенка тридцати трех лет,
бестолково разглядывала содержимое кошелька и никак не могла
постичь разницу в достоинствах бумажек фиолетового и розового
колера. Юля напрочь позабыла значение купюр и способ их сложения -
деньги превратились в непонятные, разномастные бумажки, озвученная
кассиршей сумма казалась тарабарщиной и требовала отдельного
осмысления.
У Юлии Владимировны наступил полнейший паралич
сознания.
- Ну? Расплачиваться будем?.. или еще столбом постоим?
Судя по цвету лица и комплекции кассирша супермаркета хорошо
питалась. Судя по обилию косметики и злости в глазах, ума и такта
ей это не добавляло.
Юля пошевелила пальцами пачку недоступных пониманию бумажек.
Сознание намекало, что в кошельке гораздо больше денег, чем
требуемая кассиром сумма в пять тысяч триста, глаза отказывались
расшифровывать значение банкнот.
Мыслительный катарсис.
Беспросветный мрак сознания проткнул болезненной иглой
жизнерадостный возглас:
- Юлька?.. Махотина?.. Ты?!
Юлия Владимировна Котова едва вспомнила, что в девичестве была
Юлькой Махотиной. Оторвала от кошелька тупой тяжелый взгляд и
перебросила его на грудь высокого мужчины в распахнутой
дубленке.
Сосредоточилась. От незнакомца исходил запах хорошего одеколона,
свежевыпитой водочки и крепкий сигаретный дух. Из-под дубленки
выглядывал слегка измятый ворот фланелевой рубашки в клеточку. Юлия
поняла глаза выше и попыталась уяснять, откуда ей знакома
улыбающаяся рожа мужика в дубленке и щетине.
- Ну! Юлька! Не узнала?! – оптимистически лыбился мужик и
приказывал глазами опознать его немедленно.
Если сбрить щетину и сбросить по пятнашке килограммов и лет…
Незнакомец становился похожим на одноклассника Олега Паршина.
Когда-то Паршин даже пробовал ухаживать. Дарил жвачки, конфеты,
фломастеры, однажды принес в школу перламутровую рыбку в майонезной
баночке… В честь наивреднейшей школьной технички рыбку прозвали
Розой Филимоновной.
И вспомнить это оказалось легче, чем разобраться со значением
российских денег.
- Ну, Юлька! Ну! Ты что? – тормошил Паршин. – На покупки
не хватает?! Сейчас добавлю.
Онемевшая в девичестве Махотина бестолково наблюдала, как
одноклассник достает из внутреннего кармана дубленки потертое
пухлое портмоне, подмигивает кассирше – та окатывает Юлию ледяным
пренебрежением и подкидывает щедрому покупателю не менее щедрую
улыбку. Юля резко нажала на руку Олега и, воткнув в размалеванную
тетку привычный начальственный взгляд, шлепнула перед ней
распахнутый бумажник.
- Возьмите сколько надо. Я без линз плохо вижу.
Врала. Но признаваться, что внезапно отупела и не может
совершить элементарный подсчет, показалось глупым. Невнятное
блеяние о стрессе и проблемах с головой повлечет расспросы,
розовощекая напомаженная кассирша уши на весь зал растопырит...
Показательно отвернувшись от копошащейся в бумажнике магазинной
работницы, Юлия обратила лицо к опознанному однокласснику и
изыскала силы улыбнулся:
- Олег. Привет. Как поживаешь?
Судя по разгорячено гомонящим за спиной приятелям, Паршин жил
неплохо и уж точно весело. Мужики выбрасывали из тележки на
подвижную ленту гору закусок и штабеля спиртного, глубокомысленно и
опытно прикидывали – сколько водки не бери, все равно два раза
бегать, так хотя бы сигаретами под завязку затаримся. Задирая
головы к выставке сигаретных пачек над кассой, друзья Олега
принялись разглядывать предложенный ассортимент.
