Сквозь лабиринт замочной скважины – видение, истома негой взгляд томит,
Просматривая томный ролик, исполненный изысканной тайны, дразнящей там сокрыт.
Взметнулся бархатный полог тишины, вкрадчиво, маняще чуть дыша,
Кидает взгляд незваный туда, где грезы нежно шепчут имена.
Парчовый лоскут, глянцевый обрез, осколок снов, что канули в былое,
Историю забвенья шепчет лес узоров, сплетенных в хитрое и злое.
Зритель заворожен интригой вечной, в драму тайную навеки вовлечен,
И взглядом робким, словно нищий подаяние, в святилище чужое посвящен.
Материалы искусны до безумия, рождая глубину одним лишь взглядом,
Металла лед, ткани скользящий призрак, ускользающий с укором рядом.
Свет и тень в змеином танце вечном кружат, запретный плод дразняще манит,
Взгляд по деталям трепетно скользит, в сумраке уловленный, как дивный лазурит.
Небрежность в композиции лишь маска, случайности обманчивый фантом,
Но в хаосе царит баланс незримый, кропотливо выверенный, будто аксиома каждой нотой, как закон.
Каждый элемент – то нота долгожданная из симфонии, что диктует рок,
Где тишина так сладостно созвучна, как голос ангела, слетевший с облаков.
Не просто аттракцион для праздного зеваки, а игра коварная с подсознанием живым,
Будит любопытство, дремлющее в лабиринтах сознания, прежде столь немым.
Зритель – участник равноправный, алчный, лакуны страстно заполняет сам,
Свой нарратив он строит торопливо, тайны приоткрывая небесам.
Метафора глубокая – не простой декор, а вечная искомая суть,
Любопытство жгучее, где горней истине однажды суждено блеснуть.
Предупреждение о дерзком вторжении: не тронь чужой, священный мир,
Иначе злобный гений, пробудившись, поднимет свой безумный бунт, как пир.
Искусство в коллаже порою непонятном – лоскутков наивный, трепетный и дерзкий плен,
Стыдливость за вуалью эстетики скрывает тайный, сокровенный секрет взамен.
Замок – дверь не только, а портал в мир грез, потайная брешь, что в вечность манит,
Где истина – акварель мимолетная, фантазии причудливый курьёз, изысканный магнит.
Искушение украдкой, что терзает грешную, мятущуюся суть души,
Аппликация пленительно, виртуозно давит, тишины спасительной напрасно не ищи.
Вкус декадентский, наслаждение берет в полон навек, без права на побег,
Совесть убаюкивая сладко, заглушая жалобный, чуть слышный стон чаек, что вышли на свой брег.
Восприятие обманчивых фрагментов – зыбкой реальности густой туман,
По деталям судим опрометчиво и часто, и так безжалостно обманутый наш стан.
За каждой дверью – мир особый, дивный, неповторимое свое бытие,
В скважину подсматривать украдкой – лишь крохи смысла уловишь, не более того, её.
Предложение к диалогу, провокация до дрожи в пальцах остра,
О границах личных, где черта порою непристойно тонка, как и вчера.
Любопытство двойственно – навязчивое вторжение способно все разрушить вмиг,
Истина сокрыта в глубине души твоей, от неминуемых бед одна лишь только защитит.
Вальяжная аппликация замочной скважины – дерзкий оммаж подглядыванию, виртуозно сорвавшийся с ленты соцсетей в объятия фактурного коллажа. Словно бархатный занавес приподнят над сокровенным кулуаром, она манит, искушая украдкой коснуться взглядом тайн, завуалированных в призрачном мареве коллажного полотна. Каждый фрагмент, словно осколок ускользнувшей мечты или эхо подслушанного признания, шепчет свою одиссею, втягивая зрителя в невольный водоворот интриги – подсмотренную драму, застывшую на холсте.
Искусно подобранные материалы – от выцветшей парчи до глянцевых вырезок – рождают почти осязаемое ощущение глубины, словно манят коснуться шершавой поверхности, ощутить прохладу металла и тепло ускользающей ткани. Игра света и тени танцует на коллаже, усиливая эффект запретного плода, заставляя взгляд блуждать по деталям, выхватывая из сумрака волнующие обрывки.
