Посвящается бабушке, ее предкам и
потомкам.
Дверь с грохотом отворилась. На
пороге из темноты возникла высокая фигура в длинной черной одежде.
Острый конец шляпы уперся в потолок, с бортов текут ручьи, оставляя
на полу небольшие лужи, и по щелям между досками стекают обратно на
улицу.
В руке фигуры метла, длинной в
полтора человеческих роста. Помело от воды распушилось, прутья
торчат в стороны, словно усы рассерженной кошки. Женщина стряхнула
капли с плеч и постучала черенком по краям шляпы. В стороны
полетели капли, и летели до тех пор, пока шляпа не стала сухой.
Поставив метлу у стены к двум
другим, женщина проговорил резко:
- Погода никудышная. Что за
срочность? Предупреждаю, если вызвали из-за пустяка, в следующий
раз не полечу. Даже если небо рухнет.
Ведьма закончила отряхивать одежду,
и закрыла дверь - брызги от ливня попадают на помело, а оно и так
натерпелось за полет сквозь грозу.
Потом сняла шляпу и положила на
полку, где аккуратным рядком застыла шляпа с повисшим краем, по
последнему слову моды. За ней притаилась шляпа вообще без
бортов.
Женщина покривилась, в голубых
глазах сверкнул лед, она обернулась в середину дома. На сухом,
почти без морщин лице, застыл вопрос, а длинный, крючковатый нос
шевельнулся, будто пытается уловить едва заметные запахи.
- Носить чародейские шляпы -
моветон, - презрительно проговорила она и провела пальцами по
седому пучку на макушке. - Не верится, что в наш нерушимый Круг
пробралась эта зараза.
- Не причитай, - отозвалась
упитанная старуха за столом. – Легче отбиться от приставаний
Асмодея, чем тебе угодить. Вон, даже погода попортилась от твоего
злобства.
- Я не злобная, а прямолинейная, -
сообщила первая ведьма так, словно это очевидная истина. – В такую
погоду, ни одна приличная карга не вылетит. Одни неприличные
летают.
Она подошла к печке и подставила
ладони к огню. От одежды повалил пар, ткань расправилась и
заблестела, как настоящий атлас. Ведьма довольно вздохнула и лицо
расплылось, как у кота, получившего миску сметаны.
- Хорошие поленья, - проговорила
она, - долгоиграющие. Надо и мне таких.
- Надо, - согласилась вторая. –
Только за ними через горы в Тулуарский лес слетать придется. А там
яга.
Первая ведьма резко обернулась,
глаза округлились.
- Сдурела ты, карга, такое на ночь
говорить? Еще яги нам не хватало. И так ее рой через Долину
летает.
Старуха за столом достала мундштук,
в котором торчит короткая, но толстая самокрутка, и щелкнула
пальцами. Самокрутка вспыхнула, кончик затлел, тихо потрескивая,
словно что-то шепчет на лишь ему понятном языке.
Откинувшись на спинку стула, вторая
ведьма приподняла края мундштука. Самокрутка моментально прогорела,
пепел осыпался прямо на пол, но ведьма даже не посмотрела.
- Зачем зажигать, если не куришь? –
фыркнула остроносая.
Ее платье окончательно высохло. Она
подошла к столу и чинно опустилась на деревянный табурет.
Вторая ведьма покрутила сгоревшую
самокрутку перед носом. Левый глаз прищурился, всматриваясь в
тлеющий огарок.
- Курить вредно, - произнесла она. -
От этого кожа портится. Зато глянь, какая я загадошная. Прям как
Дона Эльза на картине.
- Дона Эльза не курила, - произнесла
остроносая карга и поправила выбившуюся из пучка седую прядь. – Так
что за дело? Обратно по такой погоде не полечу. Дождь прекратится
только утром, придется терпеть меня всю ночь.
- Да уж, счастье привалило, -
хохотнула толстуха, ковыряя в зубе. – Но мы постараемся
побыстрее.
Остроносая скривилась и произнесла
едко:
- Премного благодарна.
Из темного угла шагнула третья
ведьма, совсем молодая, с огненно-рыжими волосами и глазами цвета
травы. В руках небольшой пузырящийся котел. По всем законам физики
он должен оставлять ужасные ожоги на нежной коже, но ведьма держит
чугунок и лишь улыбается.
