Глаза сами собой закрывались, а борьба с зевотой грозила
перерасти в военные действия вселенского масштаба. Я стойко
смотрела на Сафронова, беспросветно лгущего мне с самыми честными
глазами, и не знала, чего я больше хочу: убить его за безбожно
испорченную субботу, влепить FX и отправить на вторую пересдачу или
поаплодировать его актерскому таланту и изощренному уму.
И все же обидно, что, имея сумасшедшую фантазию и умея
выкрутиться из, казалось бы, абсолютно безвыходных ситуаций,
студенты не могут использовать собственную смекалку в пересказе
пройденного материала. Ведь Сафронов точно был на трех моих
лекциях, пусть и вполуха, но не мог совсем ничего на них не
слышать, а значит, может рассказать хотя бы о блохах на рыбах[1].
Но нет же! Стоит перед моим столом и целенаправленно давит на
жалость.
– Давай сделаем так, Сафронов, – подавив очередной зевок,
прервала я монолог студента о спасении десяти котят со сто
пятидесятиметровой березки, – сможешь меня удивить – получишь свой
зачет.
– Удивить? – опешил студент.
– Ну да, – все же не выдержала и зевнула я, – удивить. Докажи,
что учиться действительно тяжело. Только не сказками о котятах и
бабушках, застрявших в лифтах, а делами.
Сафронов подавился воздухом и с возмущением уставился на
меня.
А что ты хотел, дорогой? Был бы на всех моих занятиях, а не
только на трех последних, знал бы, что у меня еще те требования к
студентам. Не просто же так мне студенты кличку «Восточный ветер»
дали. Я иногда такого надуть могу, что потом ни заведующий
кафедрой, ни декан не разгребет.
– А это как? – жалобно проблеял Сафронов.
– А вот это уж сам думай, – расплылась я в коварной улыбке,
чувствуя, что за испорченный выходной вполне отомщена. – Времени у
тебя до девяти часов утра понедельника. Ровно в девять, если не
успеешь, я сдаю ведомость с FX в деканат, и тогда тебя ждет
пересдача с комиссией.
Отправив зачетную ведомость в папку, я еще раз улыбнулась
растерянному Сафронову. В конце концов, по философии мы тут зачет
сдаем или по чем?
Запах кофе я услышала еще в коридоре. Все же суббота – особый
день в университете. Вроде бы преподаватели и работают, принимая
отработки и пересдачи, а атмосфера все же совершенно иная.
– Двойной, крепкий, без сахара, – отсалютовала мне бумажным
стаканчиком Людочка, секретарь нашей кафедры.
– Людончик, я тебя обожаю, – приняла я стаканчик из рук
секретаря, а заодно стащила из коробки конфетку, оказавшуюся на
пути моей руки.
– Это ты нерадивым студентам спасибо скажи, – засмеялась Наталья
Павловна – необъятная дама, плотно ушедшая в возраст «с каждым
годом молодею». Кроме трех конфет, Наталья Павловна держала в руке
«стаканище», размер которого выдавал наличие не меньше, чем
тройного латте.
Вот. Вот она, реальность преподавательской жизни – студент
всегда знает, что пьет любой преподаватель, но далеко не всегда
знает название предмета, который тот преподает.
– Сдал?
– А? – вернулась я в реальность кафедральной жизни.
– Сафронов, говорю, сдал? – переспросила Людочка.
– Пф! – усмехнулась я. – Чтобы у меня, да сдал, да без мучений?
Да в жизни такому не бывать.
– А мои сдали, – счастливо потянулась Наталья Павловна. –
Представляете, даже честно отвечать пытались.
– Ну и как? – тут же заинтересованно подались мы с Людочкой
вперед.
– Да как-как, – запустила в густо накрашенный алой помадой рот
сразу две конфеты Наталья Павловна, – как обычно. Канта казнил
китайский император, а Кафка сменил пол, Архимед подрался с
Диогеном за бочку, а разнимал их Пифагор, который изобрел
википедию.
– И все? Больше ничего нового? – обиженно поджала губки
Людочка.
– Н-да, – многозначительно протянула Наталья Павловна, –
мелковат нынче студент пошел, никакой фантазии. Вот помню я в свои
годы…
