Я прислонилась к дверному косяку. За забором пыхтит такси. Мимо меня к скрипучей калитке протопали нагруженные сумками младший брат и отец, мама остановилась на крыльце.
– Как прочищать сток в душе я тебе показала, теплицу уже открыла, вечером не забудь закрыть, поливать сегодня ничего не надо, деньги в шкафчике над вытяжкой, если будет мало – пиши! Бабушка сегодня будет у себя, завтра придет. Ну все, мы поехали!
Я вяло приобняла маму одной рукой и получила в ответ неловкий поцелуй в щеку.
– Хорошо вам отдохнуть… – сонно пробормотала я.
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Семья погрузилась в такси, машина шурша щебенкой развернулась и скрылась за гаражом. Солнце начало припекать щеку и испарять свежесть из прохладного июньского утра. Я побрела обратно в дом и, едва присев на диван на веранде, провалилась в темноту.
Разлепив глаза, я в панике втянула воздух носом и схватилась за телефон. Одиннадцать утра. Никаких рабочих уведомлений, только +25 на улице и штормовое предупреждение от МЧС.
Я бы хотела посмотреть на хорошую грозу.
Тяжелые веки снова упали, я уснула.
Час дня. +27 на улице. Три рабочих уведомления. Начали болеть голова и шея. Я надела мамину дурацкую шляпу с широкими полями, сплетенную из пластиковых лоскутов и, подобрав по дороге остывший кофе, пошла в сад.
Шаг за дверь – как в горячую ванну, пахнущую цветочными маслами, травами и сухой землей. Гудящую голову заполняют летние звуки: жужжание шмелей и мух, надрывное трещание кузнечиков, нудная пила или газонокосилка где-то у соседей. Деревья, утомленные жарой, замерли, повесили усталые руки-ветки.
Побродив между грядок, я почувствовала, как начинает ныть поясница. Достала из кармана телефон. Два дедлайна отодвинула, по одному написала: «в работе, сегодня будет».
Дома прохладно, из подпола поднимается дыхание сырой земли, ноги до колен начали неприятно мерзнуть. Я щурюсь в экран ноутбука, приоткрыв рот, чтобы хоть на минуту строчки перестали двоиться, троиться и нести какой-то бред на незнакомом языке.
– Изменить параметр и запустить промпт… Что, блять?.. Дерево решений… – отдельные слова я читала шепотом себе под нос. Иногда по два раза, представляя дерево, на котором зреет искривленный плод моего решения уволиться и стать содержанкой, жить у родителей на веранде и только смотреть сериалы и читать книжки весь день.
Второй плод – маленький, скукоженный и зеленоватый – это решение по приезду в Москву прыгнуть с балкона шестого этажа. Это решение еще должно дозреть: в родительском доме всего один этаж. В листке от психиатра это называется пассивные суицидальные мысли. Когда гуглишь «пассивные суицидальные», поисковик тревожно выдает «Кажется, вам тяжело. Поговорите с кем-нибудь сегодня» и дает кнопку общероссийской горячей линии для детей и подростков. Когда мы были эмо-подростками пассивное суицидальное называлось «позерство».
Третий плод, совсем уродливый, черный, из которого вряд ли что-то вырастет – решение вытряхнуть эту дурь из головы, взять себя в руки, занять себя делом, работать, зарабатывать деньги, пойти в спортзал, а в свободное время писать свои книжки и рисовать свои картинки. Как хобби. Или, как советовала бабушка, может быть, заняться книжками на пенсии.
Строчки текста превратились в расплывчатые продолговатые кляксы, в маленьких гусениц. В груди что-то больно сжалось в ниточку, а к горлу подобралась тошнота. Я сняла очки, зажмурилась и стиснула голову ладонями, пытаясь выдавить лишние мысли.
Ну давай, необязательно писать что-то хорошее, нужно написать просто что-нибудь.
Даже смотреть на экран было невыносимо. Сидеть над этим текстом и давить из себя по строчке абсолютно бессмысленно. Я скинула на флэшку сезон сериала и поползла в родительскую комнату. Задернула шторы, свернулась под пледом, включила телевизор.
