С чего все началось? Наверное, с
дурацкого звонка от хозяйки квартиры, что я снимала. Слышно ее
почти не было, ведь вокруг меня скакало около двадцати маленьких
бесенят.
– Ради некоторых можно и растаять! –
широко улыбнулась я, сбросив вызов и обняв именинницу, немного
вредную девочку, которой сегодня исполнилось семь лет. – И вот тебе
мой подарок, моя принцесса Анна, он такой же холодный, как я, но
несет столько же радости, сколько ты приносишь своим родителям, –
не то, чтобы я была уверенна в своих словах, но обычно после них
расчувствовавшиеся мамочки оставляли неплохие чаевые. – Вноси
подарок, Олаф! – крикнула я и взмахнула рукой, вытащив из кармана
хлопушку с конфетти-снежинками.
Мой напарник вкатил в праздничный
зал торт-мороженое, прикрытый прозрачной крышкой. Правильно. В
первый раз, когда мы решили удивить детей «магическим
спецэффектом», парень едва успел прикрыть собой десерт, иначе бы
пришлось выковыривать нам из сладкой массы мелкие блестки.
Я задула с именинницей свечи,
помогла разрезать торт, разложить куски по тарелкам и раздать их
визжащим от радости детям, и, наконец, передав бразды правления
праздником маме Анечки, отправилась в гримерку, отвечая на
очередной звонок.
– Селена! – противный голос старухи
– хозяйки квартиры, доносящийся из трубки, заставил меня
поморщиться. – Вы уже собрали вещи?
Да, меня зовут Селена. Селена
Михайловна Темнова. Вопросом, почему маме в голову прошло в голову
назвать меня таким именем, я задавалась не раз. И не находила
ответа. Впрочем, родительница тоже ничего членораздельного на эту
тему сказать не могла. Да и чаще всего в обычной жизни «Се» куда-то
пропадало, и я прекрасно отзывалась на Лену. Но Изольда
Всеславовна, а именно так величали тетку, что сдавала мне однушку
неподалеку от института, обращалась ко мне только по полному имени.
И собиралась меня выселить оттуда в ближайшее время.
– Да, но мы же договорились, что я
могу пожить до конца недели? – весь минус моего проживания у нее
был в том, что мы не заключали договор, и, по сути, она меня могла
выпереть, когда ее душеньке угодно. И согласилась я на эти условия
лишь потому, что без договора она согласилась очень дешево сдать
мне квартиру.
– Нужно съехать сегодня. Моя
племянница уже завтра приезжает в город! – выпалила тетка. – Если
не заберешь вещи до двух, то я выставлю их в подъезд! – по ушам
ударили короткие гудки.
– Ленк, ты чего? – спросил Саня,
стаскивающий с себя костюм Олафа.
– Из квартиры выставили, – вздохнула
я. – Придется в общагу возвращаться, – вот туда я не хотела совсем.
Половина нашего общежития сдавалась студентам, а вторая –
маргинального вида товарищам и выходцам с откуда-то с юга или с
юго-востока, последние, впрочем, были тихими соседями, но
скользящие как тени туда-сюда в любое время дня и ночи, они пугали
не меньше, чем громкие алкаши и роты тараканов, бегущие из их
комнат.
– Можешь перекантоваться пока у нас
с Машкой, она против не будет, если ненадолго. Вдруг за
неделю-другую найдешь что-то подходящее? – Саня был счастливым
владельцем хрущевки, в которой жил со своей девушкой –
третьекурсницей с филфака.
Маша девчонкой была хорошей и совсем
не ревнивой, нормально относилась к нашему с Саньком партнерству и
понимала, что ничего, кроме совместной учебы и работы нас с парнем
не связывало. А мы с Саней прошли и огонь, и воду, и медные трубы,
вернее, и детские утренники, и тяжелые будни «пионер-вожатых», и
удачную халтуру в виде тренеров фитнес-зала неподалеку от родной
альма-матер. Мы двое стали теми счастливчиками, которых взяли туда
без опыта работы.
– Спасибо, Сань. Надеюсь, эта карга
вернет мне деньги за остаток месяца, – в этом я не была уверенна,
хотя внешне Изольда Всеславовна производила впечатление невероятно
аристократичной и честной дамы, под благостной картинкой таилось
нутро торговки рыбного ряда одесского привоза. – Черт! Половина
второго.
