Вы думаете, у лесных разбойников весёлая жизнь? Летом душно и
насекомые кусаются, зимой... Зима — вообще отвратительное время
года. Голодно, холодно, на дорогах пусто.
Одной такой зимой запланировали мы набег на деревеньку. Думали,
хоть там найдётся чем поживиться, но и у них пусто оказалось. Да
как так-то?! Чтобы с целой деревни было взять нечего? Оказалось,
барон тутошний всему виной. Он игорную открыл, чтобы селяне там
последний хлеб проигрывали.
Но мне ли, атаману разбойничьему, рассуждать о морали? Самому
только укажите, кого и как. А указано было.
Так я направился к игорной, что возле самого замка. Прибыл уже
затемно, гляжу — внутри пусто. Опять какая-то блажь! Да как же это
так, чтобы игорная в игорное время пустовала? Где все,
спрашивается? Чутьё разбойничье подсказало: что-то нечисто. Тут уж
либо война, либо похороны — не меньше.
Оказалось второе: баронского наместника в тот вечер хоронили. Во
как! Ещё не играл, а уже фартит. Ну, я, не будь дурак, вернулся к
лесу, да своих свистнул. Наелись мы на тех похоронах от пуза, а то
кто ж знает, когда ещё выпадет случай. И кое-чего я там наслушался:
на следующей неделе, а точнее, в мидвох[1] приезжал новый
наместник. И снова у меня одни вопросы. Они ж ещё этого не
закопали, когда нового вызвать успели? Заранее что ли знали, что
помрёт? Ещё и чужестранца. Да, именно так. Чужестранца из Баркии.
Вот этого тоже не понял. Баркийцы же враги! Зачем эта собака здесь
нужна?
Уж я-то законов не чту, налоги не выплачиваю, и то с этими
борзыми дел бы иметь не стал. Не даром же мы с ними на северной
границе воюем. Сам-то я там не бывал, но Графчонок мне поведал. А
он парень толковый: из рогатки в цель попадает, кверху ногами
висеть подолгу умеет, сложные слова выговаривает. И глаза
умные.
Вот он мне и сказал, что страна — это эта, как её?
Сруктура[2] сложная! А король — не жмот,
просто он за этой сруктурой всем сразу помочь не может. Он
же сверху сруктуры, а я аж под ней. Короче, поверил я
Графчонку на слово, и с тех пор я отчизник...
Но я отвлёкся.
В общем, вывод один я сделал: барон странный на всю голову. И
хоть и на верхах сруктуры, но не отчизник.
Нужно ли говорить, чем мы в следующий мидвох занимались?
Разумеется, долг отчизне отдавали, поджидали собаку-баркийца, чтобы
свершить самый верноподданнический грабёж за всю историю.
Глядим — едет. Повозка чёрная, конь чёрный, костюм у возницы
чёрный. Видимо, хотел, чтобы мы его на белом снегу не просмотрели.
Но только где же он сам?
Оказалось, это он и есть, сам лошадьми правит. Не гордый, стало
быть. Ещё и не богатый, потому что денег у него с собой не
оказалось. Уж мы в этом убедились. Мы его до самых панталон
раздели. Кстати, он не волосат, как о ему подобных рассказывают.
Обычный такой.
А вот оружие при нём странное: тонкий и чуть загнутый меч.
Только толку от него? Далее, конь средний, шмотки не модные.
Впечатление, что он сам проигрался в какой-нибудь игорной по
дороге. От скуки я взял его бумажки, заставил читать на баркийском.
Хоть поржали с их языка собачьего.
И звали его тоже смешно, что-то вроде Шозалинкас прата-Завианка.
Я только «Прата» запомнил. Бумажки, кстати, тоже забрал, ибо в чём
он их понесёт, за панталоны заправит?
Забрал, что мог, короче, да и дальше думать стал. Зима в самом
разгаре, а жрать так и нечего. При этом во всей округе также,
только у барона иначе. Хоть уезжай на юг на зимовку. Но ведь только
обустроились, только зажили.
Сидел я, сидел, вдруг почувствовал, что-то шелестит за пазухой.
Оказалось, что бумаги этого Праты до сих пор у меня. Да уж, пустили
мы его по миру, и поделом. А то наши голодают, а он там жировать
возле баронской кормушки собрался! По какому праву? Вот чем мы хуже
него?
