Я шла по лесу не первый час, и
временами начинала накатывать паника. Уже давно я подозревала, что
хожу кругами, точнее, что меня водят кругами. Тайга – это не просто
какой-то лесопарк в черте города, тут всякое случается. Но вот
чтобы я заблудилась, такого в моей практике не было еще ни
разу.
Не то чтобы я самоуверенна, но
прожила тут всю жизнь, еще школьницей ходила в походы с отцом,
потом с друзьями, потом работала поисковиком-спасателем, а в
выходные и особенно летом была волонтером, искала в свободное от
работы время пропавших туристов.
И вот теперь на старости лет я
заблудилась? Нет, конечно и на старуху бывает проруха, но я с
детства знаю эти места. А еще я, Лидия Тихвина, с детства знаю, что
тут иногда бесследно исчезают люди. Причем, бывалые, опытные
охотники, грибники, а не городские туристы, решившие прошвырнуться
по Столбам. Те теряются, но мы их быстро находим. Иногда, правда, с
ними что-то случается, все же тайга – звери, скалы, люди.
Ну что за черт? Вот эту развилку я
уже проходила. Дважды. Она приметный ориентир, и мне сейчас надо
забрать вправо, а через два километра напрямик будет река. Только я
уже забирала вправо и отшагивала ни один километр, а реки все нет,
есть опять та же развилка.
Надо признать, что я заплутала,
сесть и успокоиться. Подумать. Связи тут нет – это понятно, компас
и запас еды и воды остался в рюкзаке, а рюкзак у палатки, от
которой я отошла, когда услышала в лесу неподалеку надрывный
детский плач, и было это уже шесть часов назад. Но вопрос еды и
ориентиров в летнем лесу еще можно решить, а вот то, что у меня нет
ружья – это хуже. Уже пару раз я видела медвежьи следы, не свежие,
но вполне отчетливые.
И как только я об этом подумала,
сзади послышался треск ломаемых веток и рык. Я медленно обернулась
и увидела выбегающего на поляну медвежонка.
Все, мне конец! Его мама-медведица
наверняка не будет разбираться, что я ее чаду вовсе не желаю вреда.
А вот и она, кстати. До чего же туша огромная!
Конечно я знаю, что если нападает
медведь, надо лечь на землю и притвориться дохлятиной, тогда есть
хоть какие-то шансы. Бежать и орать нельзя – догонят. Вот только
знать теоретически – это одно, а оставаться на месте, когда на тебя
прет туша в полтора центнера весом – это совсем другое.
И я сделала то, чего делать нельзя –
не совладала с паникой и побежала.
Я слышала, как медведица бежит за
мной, проламывая кусты, как рычит грозно, как распаляется все
больше и больше. Она уже практически дышала мне в затылок. Еще
один-два шага и она махнет своей огромной когтистой
лапой.
Еще один шаг и я понимаю, что второй
делаю уже по воздуху. Откуда-то сверху раздается обиженный медвежий
рык, а я падаю в пропасть. Точнее, в серые воды реки Маны, которую
я и искала.
Наверное, даже упав с такой высоты в
воду, я могла бы выжить, но сегодня был явно не мой день, потому
что с крутым склоном я встречаюсь раньше.
Боли не чувствую, даже когда, упав,
начинаю катиться вниз, только слышу, как трещат кости. А может это
вовсе и не они, а мелкий дохлый кустарник? Сейчас уже нет разницы,
потому что на моем пути встречается осколок скалы, затормозивший
мое падение. И встречается его самый острый угол аккурат с
моим виском.
Я уже не узнаю, что мое тело найдут
на следующий день сплавляющиеся по Мане туристы. Не увижу, как меня
провожали в последний путь коллеги по отряду и соседи. А больше у
меня никого и не было.
Я проснулась от бьющего в глаза
яркого утреннего света. Неужели я еще жива? Значит, сейчас придет
боль от переломанных костей. Но как я пережила ночь, ведь несмотря
на лето в тайге не жарко?
