На перекрестке стоял крест. Не на
самом перекрестке, конечно, а чуть в стороне, на земле, что к нему
примыкала. Но если ехать с той стороны, с которой подъезжали мы, то
казалось, что дорога упирается в крест.
Крест на перекрестке. От него
уходило еще три дороги – на юг, север и почти на восток. Я потом
проверил – до истинного восточного направления не хватало
семнадцать градусов.
Крест – столб с перекладиной почти
возле самой вершины. И можно было бы с равным успехом сказать, что
это подобие воткнутого в землю меча. Но меч на этой земле никто не
собирался прятать – скорей даже наоборот. У подножия креста земля
была чуть приподнята – то была могила.
- Ну что, лейтенант, - сказал
генерал, подъезжая ко мне со спины. – А на камне том надпись -
налево пойдешь, коня потеряешь, направо – сам погибнешь… А будешь
долго стоять – прямо здесь по голове получишь?
То был крест – не камень. И ничего
на нем написано не было. Просто крест. Может быть над чьей-то
могилой.
- Господин генерал, - спросил я, - а
кто здесь похоронен?
- Да мало ли… Откуда мне знать?
Может, какого-то прохожего бандиты убили. А может быть здесь даже
какой-то упырь зарыт…
Я покачал головой, но промолчал.
Бандиты не хоронили своих жертв – тем более в чистом поле. Трупы
убитых иногда находились по оврагам, где лисы и волки довершали
работу убийц. Что касается упырей, то здесь бытовало поверье, что
их надо убивать осиновым колом и хоронить у перекрестка семи дорог.
Почему именно семи и почему только осиновым – никто сказать не мог.
Безусловно, здесь мог оказаться упырь, возможно, он был настолько
глуп, что дал себя убить неграмотным крестьянам. Только на могилах
упырей не принято ставить отметки. Вообще...
Это был последний день, когда я был
адъютантом генерала. Формально я оставался им еще две недели, но
все-таки последний приказ я получил именно на том перекрестке.
Это была последняя часть, которой
командовал генерал. Были времена, когда под его командой собиралась
армия и даже группы армий, но сегодня с ним была только сотня – его
личная гвардия, почти охранная часть.
Дорога на восток уходила в лес. Я
знал – эти леса простирались на многие мили и заканчивались у
подножья гор. Генерал спешил – у нас, на равнине, осень только
приближалась, лишь чуть охладив воду в озерах. Но никто не мог
сказать, что будет твориться через неделю на перевалах.
Вернулся разъезд.
- Господин генерал, - доложил
фельдфебель, - проводник прибыл.
Он показал рукой на опушку, где
появился силуэт всадника: фигура в черном плаще на черном же коне.
Конь гарцевал, будто пытался сбросить свою ношу, но всадник сидел
будто влитой. Он не спешил подъезжать к нам, наверное, рассуждая,
что дорога бандеры все равно пройдет мимо него.
Я знал, что мы сейчас расстанемся –
это было оговорено раньше, и я ждал что генерал отдаст последние
приказы. Но генерал не спешил, очевидно, ему мешал фельдфебель,
который не торопился отъезжать от нас. Тот будто понял неловкость и
произнес:
- Господин генерал…
- Да?
- Может быть это не мое дело, но,
по-моему, наш проводник не совсем человек…
- Я знаю, - кивнул генерал, - он
совсем не человек. Он вовкулак… Можете быть свободны.
Фельдфебель пожал плечами и поехал
прочь, я слышал, как он что-то бормотал под нос, сжимая рукой
рукоять сабли.
- Стало быть, начинается? – спросил
я.
Генерал кивнул.
- Собираясь в страну мертвых, возьми
в проводники покойника… Сам знаешь – мы готовы принять помощь хоть
от нечистого. Если он ее предложит… Может быть оттуда я приведу
новую армию…
Я не знал тогда, что за существа
жили за горами и, если честно, не слишком стремился узнать этого.
Иногда мне казалось: то, что миссия генерала не состоялась, это
меньшее зло…
