…Ровно в одиннадцать, когда из
радиоточки в машбюро напротив послышались звуки производственной
гимнастики, началось совещание. Его вел один из заместителей
директора завода по прозвищу Старик.
Кричал, как обычно, сильно, но
ведущий протокол Ханин откровенно скучал. Он поглядывал в окно, за
которым на лавочках бездельничали рабочие, курили папироски одну за
другой.
Был день зарплаты, и длинная очередь
выстроилась от окошка кассы на втором этаже в другом крыле здания
до самого подъезда, где теряла организованность. Деньги привезли,
пересчитали и будто уже выдавали.
- Что у тебя перед цехом вода
разлита?.. Легушев! Пиши объяснительную! А тебе… - Старик ткнул
перстом в заводского главного энергетика, курировавшего
водопроводчиков и замолчал, выдумывая кару.
И тут – взорвалось!
Здание вздрогнуло так, что посыпалась
штукатурка, упал со стола председательствующего графин, рухнули со
стены портреты двух Ильичей – Владимира и Леонида, где-то брызнули
стекла, посыпались со звоном вниз. Кто-то закричал.
Ханин видел, как из окон столовой,
что находилась как раз под залом заседания, повалил дым.
- Что это?.. – спросил Старик.
- В столовой что-то взорвалось! –
ответил Ханин
Женский визг, автоматная очередь.
- Да у вас тут война! Легушев, что у
тебя в цеху происходит?..
Тот уже был белей мела:
- Я не знаю…
- Так узнай!
Внизу – одиночные выстрелы, снова
очередь. Все, кто был в зале заседаний сначала бросились к окнам,
потом высыпали в коридор. Тут же в дальнем конце коридора с
лестницы появились обсыпанные штукатуркой вохровцы вооруженные
табельными «Наганами».
- Боец! Что случилось?.. – успел
спросить у пробегающего мимо Старик.
- Кассу! Кто-то кассу взорвал! –
крикнул на ходу охранник. – Ограбление же!
Пробежав по коридору, охранники
исчезли на другой лестничной площадке.
- А чего они вкруговую? – спросил
Старик.
- Сквозной прохода нет с первого по
третий этаж, - ответил Ханин. – Только тут, на четвертом пройти
можно. Ну, и на улице пройти можно. Проект такой.
Внутри Ханин похолодел, догадываясь,
чьих рук это дело.
Тем временем вохровцы осторожно
спустились по лестнице. По пути заглянули в столовую: за еще не
осевшими дымом и пылью было слышно, как рыдает женщина. На улице
спустившиеся встретились с другими бойцами, которые обошли здание
по периметру. Через окно Ханин по их жестикуляции понял: вохровцы
сбиты с толку.
- Подвал! – распахнув фрамугу,
крикнул Ханин, – Через котельную к бомбоубежищу! Там - подземный
переход в цех!
- Поднимайте тревогу! – распоряжался
за спиной Старик. – Включите сирену. Они не уйдут с завода.
Уйдут, - подумал Ханин. – Эти –
уйдут…
…Ровно в одиннадцать, когда из
радиоточки в машбюро напротив послышались звуки производственной
гимнастики, началось совещание. Его вел, как обычно, Старик.
- Безобразие! - орал он так, что в
машбюро дрожали стаканы и вздрагивали машинистки, то и дело
ошибаясь в наборе. – Безобразно к зиме готовитесь! Через месяц
дожди зарядят, а у вас кот не валялся! Лужи в цеху стоять
будут.
До сезона дождей было, пожалуй,
месяца три-четыре. Случалось, крышу ремонтировали и в октябре.
Конечно, подобное являлось ненормальным, но в начале лета ее
перекрывать было явно лишним. Во все года чинили одним способом:
раскатывали рубероид. За год смола не то испарялась, не то утекала.
Только в конце весны крыши чистили от песка, а где-то в августе
накатывали новый слой рубероида. Напоминало анекдот про таджика и
его три халата. Вспомнив эту шутку, Аркадий улыбнулся. Как
оказалось, не к месту.
- Он еще улыбаться будет! – взорвался
Старик. – Ты что думаешь, тебя сюда на хиханьки позвали? Почему
крыша до сих пор не покрыта?
