Двадцать три года назад, меня, младенца нескольких дней отроду,
нашли в заброшенном хлеву на окраине городка Старые Кривки.
Нашла Клотильда, шлюха из местного веселого дома «Шаловливые
рыбки». Случилось, что девица загуляла с клиентом и, поддавшись на
его уговоры, сбежала от папы Вирса, хозяина вертепа. Да только не
судьба. Ее поймали.
Клиент исчез, не оставив о себе памяти, а девица Клотильда с
найденышем, вернулась назад в большой двухэтажный дом на тихой
улице, прячущемся в глубине сада.
Заведение было доходным и весьма популярным. Предприимчивый папа
Вирс сумел завлечь богатую клиентуру не только из числа местных
торговцев-богатеев, но и аристократов из Меллинга, столицы
провинции, до которой сорок минут езды по Королевскому тракту.
Папа Вирс предусмотрел всё для удобства посетителей: запасные
пути выхода, отдельные коридоры, укромные апартаменты, чтобы самый
придирчивый клиент остался доволен и без сожалений положил в его
карман полновесную золотую монету.
Как жила в этом месте я? Просто и понятно. Хочешь выжить –
работай. С семи лет – штопка одежды, мытье полов, уборка
комнат.
Я любила Клотильду, которая со временем рассказала всю правду
обо мне. Она была честна и прямолинейна. Говорила, что пожалела
меня, найдя в хлеву, рядом с собакой, скулящей и облизывающей
меня.
Клотильда была веселой и беззаботной, жила, не думая о том, что
случится завтра. Но, странное дело, все же додумалась отдать меня в
городскую школу для бедных, где я проучилась пять лет. Причем, на
отлично, и наш учитель всегда ставил меня в пример, на что дети из
класса хором смеялись, обзывая маленькой шлюхой.
А потом, после уроков, за каждое доброе слово, сказанное
учителем я получала зуботычины от детей. За то, что лучшая в учебе,
за то, что живу в борделе, за то, что будущее мое уже понятно и не
вызывает ни для кого сомнений.
Что они имели в виду, я поняла только тогда, когда подросла.
Я хорошо запомнила свой десятый день рождения. Клотильда купила
мне новое красивое платье, а девицы подарили туфли из хорошей,
мягкой кожи. Потом мы с моей названой матерью сидели у себя в
комнате и разговаривали.
И вдруг она вскочила, открыла старый саквояж, где у нее
хранились какие-то ненужные, милые вещицы, и вытащила сверток.
- Возьми, это твое.
Я осторожно развернула тряпицу и увидела детскую распашонку,
тонкое детское одеяло и пеленку.
- Что это?
Клотильда вздохнула и пьяно качнулась, а потом заплакала.
Впрочем, она всегда плакала после второй бутылки вина.
- Это твоя одёжка, в которой я тебя нашла. Памяти совсем нет,
хотела раньше показать. Смотри, какая распашоночка. Дорогая, из
восточного батиста. Ты, Молли, наверное, от рождения не простая,
может и дворянка. И учитель говорит, что способная, не то, что
остальные дети.
Я разгладила руками свои вещи. Действительно, они принадлежали
кому-то из другого мира. Из того мира, где детей любят и холят, где
есть служанки, повара, садовник… И тут приметила, что на распашонке
– знак.
- Гляди, - сказала я Клотильде.
- Да видела я. Ни о чем это не говорит.
- Откуда ты знаешь? – Спросила я ее.
Пьяная Клотильда захихикала, раскинув руки на кровати.
- Показывала господину аптекарю. Знаешь, какой он грамотный? А
умный! У-у-у… Так вот, он сказал, что не встречал такого вензеля
среди родовых знаков. Скорее всего, это печать мастерской, где
пошили вещицу. Забирай, это всё твоё.
Когда мне исполнилось одиннадцать, у нас с названой матерью
состоялся серьезный разговор. И тема этого разговора оказалась для
меня крайне неприятной. А суть его была в том, что скоро у меня
начнутся ежемесячные крови. И всё бы ничего, да только после этого
события меня в этом доме просто так не оставят.
