Пролог
Амина
- Даже не представляла, что в Москве есть такие места, - говорю,
хватаясь за руку мужа и удивленно глазея по сторонам.
Вокруг высятся промышленные здания, почерневшие от времени, а за
ними виднеются перевитые площадками и лестницами огромные
трубы, даже издалека напоминающие чудовищные жерла.
- Чугунолитейный завод. Раньше было передовое предприятие. А
теперь можно снимать стимпанк. - улыбается Герман.
Вглядываюсь в любимое лицо. Очень хочется дотронуться ладонью до
коротко стриженого затылка, обвить руками крепкую шею, заглянуть в
карие глаза. Останавливаю саму себя - «на людях нельзя,
нельзя!».
- Жутковатое место, - вздыхаю я, все еще не в состоянии
поверить, что позволила мужу привезти меня на заброшенный
завод.
- Атмосферное, - довольно хмыкает супруг. – Ну, а где еще
проводить бои без правил? Народ так и прется от естественных
декораций.
- Тебе виднее, - шепчу, беря его под руку. Провожу пальцами по
кашемировому рукаву, в который раз наслаждаясь мягкостью ткани. И
тут же цепляюсь ногой за какую-то болванку.
- Просил же не надевать каблуки, - добродушно бурчит Герман,
подхватывая меня. Обнимая, притягивает к себе и больше не
отпускает. Его рука крепко поддерживает меня за талию. Так и входим
в зал, будто счастливые молодожены.
Там, откуда я родом, не принято проявлять чувства при
посторонних. Муж и жена редко касаются друг друга на людях. Любые,
даже невинные ласки просто запрещены. И первое время меня коробит
от избытка эмоций Германа, которые он даже и не думает скрывать.
Его мимолетные прикосновения поначалу приводят меня в ступор.
Дергаюсь, когда его губы накрывают мои в полумраке машины.
- Не бойся, - ворчит он, - никого же нет.
«Ну как нет! – хочется возразить мне. – А водитель и охранник на
переднем сиденье?»
Но тут воспитание снова берет свое. Слово мужа - закон. Мужчине
нужно оказывать почести и никогда не перечить, ибо он – совершенное
создание Аллаха. Поэтому подчиняюсь ему. Всегда и во всем.
- Ну, как тебе? – отвлекает от нахлынувших воспоминаний
Герман.
В изумлении рассматриваю огромное помещение. Вероятно, когда-то
здесь было производственное здание. И судя по рельсам, тянущимся в
два ряда и уставленным широкими чугунными вагонетками, тут
находился цех готовой продукции. Сейчас же на каждой из них стоят
рядами мягкие кресла, почти все заполненные зрителями. Да и само
помещение больше напоминает театр, хотя и в других декорациях.
Задираю голову вверх и с интересом рассматриваю тянущиеся
вдоль стен балконы. Наверняка раньше их использовали как переходы.
А сейчас по воле организаторов там устроили галерку.
- Интересное оформление пространства, - со знанием дела киваю я
мужу.
- Алишер творит чудеса. Я сам обалдел, когда увидел впервые. И
безумно рад, что сумел вытянуть тебя. Такое не передать словами, -
радостно заявляет супруг, привычно чмокая меня в висок.
Мысленно вздрагиваю. Хотя умом понимаю, что нет в действиях
Германа ничего плохого. Наоборот, он любит меня и гордится. Здесь,
в Москве, никто не осудит. У людей нет предрассудков и
средневековых понятий. Но все равно в ушах звучит отцовское
«харам!».
Амина
Пятью годами ранее
- Меня просватали, - шепчу Тимуру, стоит нам только остаться
одним в магазине. Делаю вид, что рассматриваю витрину. То и дело
важно сверяюсь со списком, выданным мне матерью.
- За кого? – так же одними губами шелестит Тимур, медленно,
слишком медленно раскладывая товар по близлежащим полкам.
- За Айрата, - еле слышно говорю я и прикусываю губу, чтобы не
разреветься.
- За брата Нур? – глухо рыкает мой возлюбленный. И я смотрю в
пронзительные черные глаза, полыхающие огнем, чувствую боль
любимого и ничего не могу поделать. Даже прикоснуться к нему.
