Пролог.
Тьма. Всепоглощающая кромешная тьма окутывала меня со всех сторон. Ориентироваться в ней на ощупь, стараясь не издавать ни единого звука, было крайне затруднительно. Мне казалось, что я слышу каждый удар своего сердца, которое билось от предвкушения того, что должно свершиться. Оставалось несколько секунд, максимум – минут, до того момента, как Змеям придёт конец. Вся власть будет только в моих руках, и никто другой не сможет даже прикоснуться к тому, чем должен обладать только я. В кармане завибрировал телефон, предусмотрительно оставленный на тихом режиме. «Мартин убит, осталась девчонка и её выродок. Твой ход, Джек». Сердце забилось ещё быстрее. По важности это дело занимало первое место, и его доверили мне. Мне – тому, кому недавно исполнилось лишь двадцать четыре года. Оставалось только найти Оливию и Натаниэля. В вакуумной тишине, которая буквально оглушала, чутьё меня не подводило. Я толкнул дверь, которая жалобно скрипя, медленно отворилась. Точно здесь. Они здесь. Я чувствовал это всем своим нутром. Я был уверен, что зашёл в нужную комнату. Ошибки быть не может. Ещё немного, и наступит конец Змеиной эпохи. И это сделаю я. Комната насквозь была пропитана страхом и отчаянием, неотвратимой безысходностью. Это был конец. Их конец, и моё начало.
– Оливия, – протянул я нарочито мерзким голосом, – детка, игра закончена, твой муж мёртв. Прятаться бесполезно. Выходи, и я сделаю всё быстро и безболезненно. Дом окружён со всех сторон, Змеи проиграли. Вы проиграли.
На цыпочках я пробирался к месту, откуда слышались всхлипы и вздохи. Судя по расположению, Оливия и её сын спрятались в шкафу. И как они смогли уместиться там?
– Ублюдок, – плюнула она мне в лицо, когда я открыл дверцу шкафа и включил свет, направляя на девушку пистолет.
– Сука, – я вытер лицо рукавом, – скажи «спасибо», что я в хорошем настроении. Где твой выродок?
Ответом на мой вопрос стал детский плач, доносившийся из другого угла комнаты. Это ещё что такое? Ещё один ребёнок? Или…не может быть! Натаниэль – младенец? Я должен убить младенца?
– Пожалуйста, – сквозь слезы попросила Оливия, хватая меня за рубашку и умоляюще плача, – не трогай его. Убей меня, сожги дом, уничтожь всех, но оставь его. Он не виноват. Он всего лишь ребёнок!
– Он один из вас! – сорвался я на крик, понимая, что не имел права повышать голос, показывая свою слабость. Я – лидер. Она – никто. Для меня – никто. А Натаниэль – лишь очередная пешка, которую нужно убрать с шахматной доски, чтобы однажды объявить шах и мат королю.
– Он ребёнок, – спокойно сказала Оливия, – а я его мать. У тебя есть дети?
– Слава Богу, нет. Иначе я не стал бы тем, кто стоит перед тобой.
– Убийцей?
– Главной крупнейшей компании, – осадил я её, приближая к её лбу пистолет, – я бы на твоём месте заткнулся, и смиренно ждал своей судьбы.
Оливия с ужасом посмотрела на меня. У неё были зелёные глаза. Глаза цвета жизни, которую я намерен оборвать. Эти глаза будут преследовать меня всю жизнь. В каждом своём сне я буду видеть их. Каждый день просыпаясь, я буду видеть её глаза. Это моё наказание, это моё испытание. Это мой путь. Я спустил курок, отворачиваясь и не желая видеть, как её очаровательная мордашка превращается в кровавое месиво.
Снова раздался плач. Чёрт тебя дери! Я совершенно забыл, что это чудовище ещё здесь. Я развернулся, стараясь не думать о том, какое неприятное зрелище ждёт тех, кто доберётся до дома после нас, и направился в сторону детской кроватки, не опуская пистолет. Запал, с которым я шёл на это дело, стал спадать. Из кроватки на меня смотрел ребёнок. От силы двух лет. Он плакал, отчаянно цепляясь за бортики кроватки, словно зная, что его сейчас ждёт. Словно пытаясь схватиться за жизнь, как за соломинку хватается утопающий. Я почувствовал, как стала дрожать рука, будто пытаясь остановить меня. Решительность сменилась сомнением. Отрицание наступило в тот момент, когда я посмотрел в его глаза. Несколько секунд назад я убил его мать с глазами точно такого же цвета. Совершая самую большую ошибку в своей жизни, я опустил пистолет, и взял ребёнка на руки. Прижимая к себе этого маленького мальчика, я с трудом отгонял от себя мысли о том, правильный ли путь я выбрал? Нужен ли мне такой путь? Забирая ребёнка с собой, я надеялся, что не встречу никого на своём пути. Никто не должен знать о том, что Натаниэль остался жив. Никто не должен знать, что я своими руками сохранил жизнь наследнику Змеев. Что с сегодняшнего дня я стану ему отцом. Никто, включая Натаниэля, об этом не узнает.
