Я хочу вырваться из этого мира
Лаборатория была залита резким светом.
Белые стены, блестящий пол, запах антисептиков – и кровь. Много крови.
Лука тяжело дышал, сжимая в руках крошечного, скользкого от крови младенца. Его ладони дрожали.
Женщина на столе больше не дышала.
Грудная клетка не поднималась. Разрезанный живот зиял открытой раной, и кровь тонкой струйкой стекала по краю стола, капая на пол.
Лука резко обернулся:
– Помощь сюда! Быстро!
Дверь распахнулась.
Первым забежал молодой ассистент. Увидев, что лежит на столе, он побледнел, закрыл рот руками – и его тут же вырвало прямо на пороге.
Лука раздражённо закатил глаза:
– Операцию никогда не видел? Обычная операция…
Голос его дрожал, но он старался сохранять холодный тон.
Вслед за ним вбежала женщина – старший лаборант.
– Лука, боже мой… – Она подскочила к нему, осторожно приняла ребёнка из его рук. – Что мне делать?
– Отмой. Принеси его в мой кабинет. Я возьму обычные анализы, как с другими.
Он повернулся обратно к столу, посмотрел на мёртвое тело.
Сжал губы.
– Её прочистить. И в отчёте напишите, что умерла от естественных родов. Никаких упоминаний о операции.
Лука глубоко вдохнул, отведя взгляд.
Лука закрыл дверь кабинета за спиной и тяжело выдохнул.
Напротив была его личная комната – спальня, что всегда оставалась при лаборатории.
Да, у него была квартира в столице, просторная, элегантная, с видом на парк. Но он бывал там редко.
Здесь, в этих стерильных стенах, он чувствовал себя лучше. Чище. Настоящим.
Он переоделся, быстро принял душ, смывая с рук кровь и пот, и, надев свежую одежду, вернулся в кабинет.
На столе, в небольшой детской кроватке, уже лежал младенец.
Мальчик.
Чёрные, как смоль, волосы, бледная кожа. И когда Лука подошёл ближе, он увидел – голубые глаза, сверкающие под мягким светом лампы.
Он взял у ребёнка пару проб крови, передал их ассистенту, который молча унес их на анализы.
Лука же вернулся к малышу. Он взял его на руки – аккуратно, чуть неуверенно. Качал, кормил из бутылочки, даже, как ни странно, улыбался, глядя на эти необычные глаза.
– Ты копия своей матери, – тихо сказал Лука, почти задумчиво. – Она тоже была очень… красивая.
Он тяжело вздохнул, нахмурился, словно отмахиваясь от собственных мыслей.
Прошло несколько часов.
Лука укачивал младенца, мыл его, вытирал, потому что помощники, которых он позвал, в страхе отказались – всё-таки ребёнок после такой… операции.
И вот, под вечер, дверь резко распахнулась.
Вбежал его ассистент, Ренцо, запыхавшийся, с перепачканными бумагами.
– Лука! Господин Лука, анализы… готовы… но… вам нужно взглянуть!
Лука осторожно положил малыша обратно в кроватку, подошёл к столу, взял бумаги.
Серые-зелёные глаза медленно пробежались по строчкам.
Он остановился.
– Что это? – его голос стал хриплым. – Эти показатели…
Ребёнок был необычным.
Он был сильнее, чище. Его кровь не поддавалась стандартным инфекциям, болезням, даже вирусным моделям.
Лука почувствовал, как его сердце сжалось – не от страха, от восторга.
Он обернулся, посмотрел на младенца, который тихо лежал, завернувшись в одеяло.
– Объявите семье, – сухо приказал он. – Скажите, что младенец умер.
Ассистент застыл.
– Но, господин Лука…
– Немедленно.
Потом Лука вызвал по коммуникатору свою помощницу – Лею Ранфорд, рыжую, с вечно красными губами.
– Лея, – сказал он тихо, когда она появилась в дверях. – Найди мне кормилицу. Она будет жить здесь, в лаборатории. Мне нужна женщина, которая сможет… ухаживать за этим ребёнком. Постоянно.
Лука посмотрел на младенца снова.
– Этот мальчик… он особенный.
Когда младенец наконец уснул, мирно сопя в своей маленькой кроватке, Лука тихо вышел из кабинета.
Он спустился вниз по длинным коридорам лаборатории – белым, пустым, с мерцающими лампами, с эхом от собственных шагов.
