Встреча была случайна. Выкриком, всхлипом, обоюдным вдохом, поглотившим нас. Мой маленький комочек счастья, я хочу помнить о тебе. Навсегда сгоревший в топке моего самолюбия и тщеславия – будешь со мной.
Твои глаза, два омута, затягивали в бездну, где растворялось мое "я", и рождалось нечто новое, доселе неведомое. Мы сплелись в танце теней, где каждое движение – исповедь, каждое касание – откровение. Ты – мой личный "Memento Mori" (Помни о смерти), напоминающий о бренности бытия и мимолетности счастья.
Ты держал меня в руках, словно хрустальный шар, боясь разбить неосторожным движением. Я была твоим секретом, твоей тайной молитвой, которую шепчут лишь в самые темные ночи. Ты гладил мои волосы, чувствуя, как сквозь пальцы утекает время, а вместе с ним и надежда на вечность.
Но однажды ты увидел не мое отражение, а лишь свое раздутое эго. Мой свет, такой чистый и невинный, начал меркнуть под напором твоей гордыни. Ты задушил меня, как душат бабочку, плененную в банке, из страха потерять.
Теперь я – пепел, который ты бережно хранишь в шкатулке памяти. Каждый раз, открывая ее, ты чувствуешь укол вины, и понимаешь, что потерял не просто меня, а частицу самого себя. Я – твоя незаживающая рана, твой вечный укор, напоминающий о том, что самое ценное в жизни – это умение любить и отдавать, не требуя ничего взамен.
И все же, я знаю, что я всегда буду с тобой. Не как живое существо, а как отголосок прошлого, как эхо смеха, как тень на стене. Я – твой маленький комочек счастья, навеки запечатленный в камерах твоего сердца, сгоревший в топке, но не забытый.
****
Ты талантливый художник с кучей не израсходованных идей, с телом, рельефно струившимся в свете старого кованого фонаря из эстетических соображений, позаимствованного с центральной площади у здания администрации.
Кисти твои то и дело ныряли в палитру, в этот бурлящий котел страстей, где багровый спорил с лазурью, а охра шептала нежные сказки изумруду.
Холст, девственно чистый, трепетал в предвкушении, как юная невеста перед алтарем, готовый принять на себя бремя твоей одержимости. В голове роились образы, калейдоскоп мыслей, бушующий, как шторм в океане, норовящий вырваться наружу, воплотиться в зримую форму, застыть навечно под пристальным взглядом восхищенного мира.
Этот фонарь, трофей твоей художественной дерзости, отбрасывал причудливые тени, пляшущие на стенах мастерской, словно демоны вдохновения, нашептывающие на ухо секреты бытия. Он был не просто источником света, он был порталом в иные миры, где краски звучали музыкой сфер, а линии танцевали в ритме вселенского пульса. Ты видел в его свете отблески титанов Возрождения, слышал эхо гения Да Винчи и Микеланджело, чувствовал их незримое присутствие, подталкивающее к новым свершениям.
"Красота спасет мир" – шептал Достоевский сквозь века, и эти слова, как набат, звучали в твоем сердце. Ты, жалкий смертный, возомнивший себя творцом, должен был "Красота спасет мир,"оправдать это высокое предназначение, должен был извлечь из хаоса гармонию, из тьмы – свет, из обыденности – вечность. Твоя кисть, послушный инструмент в руках судьбы, жаждала запечатлеть мгновение, остановить время, подарить миру частичку совей души.
И вот, первый мазок – дерзкий, уверенный, как вызов обществу, как манифест свободы. За ним второй, третий – краски сплетались в причудливый узор, рождая на холсте новый мир, полный страсти и боли, любви и ненависти, надежды и отчаяния. Фонарь, твой верный спутник, продолжал источать свое тусклое сияние, словно свидетель рождения новой вселенной, выкованной в пламени моего вдохновения.
Ты был одержим. Ты был в трансе. Ты был самим искусством.
