Темно. Холодно. Не могу
пошевелиться. Я наконец-то умерла?!
Кашель вновь сотрясает мое тело. Нет. Значит я все ещё здесь. Я
больше так не могу. Прошел только год холода, голода, боли и
одиночества. А впереди ещё восемь. Я не смогу. Пытаюсь встать
с кровати. Тело не слушается. Меня колотит. Горячка. Оборачиваюсь
одеялом. Согнувшись встаю. Пробираюсь между кроватей к двери.
Выхожу в коридор. Напротив окно. Открываю его. Забираюсь на
подоконник. Смотрю в низ. Один шаг и я с тобой маменька. Ты же ушла
в лучший мир?! Почему не забрала меня с собой? Зачем оставила
здесь?
Вспомнилось начало учебного года. Тогда одна из девиц вот так же
решила выйти в окно. Теперь я ее понимаю. Не могу больше.
Закрываю глаза. Наклоняюсь в перед.
Кто-то дергает меня за ноги назад. Я падаю грудью на подоконник.
Больно. Кашель скручивает меня. Чьи-то руки меня обнимают:
- Грех это! Что ты удумала?! Только Господь решает, когда нас
прибрать.
Это была монахиня. Она подняла меня на руки и отнесла на
кровать.
- Ты поспи и все пройдет. Обещаю, никому не расскажу, а ты впредь
так делать не смей.
Она закрыла дверь на ключ. Слезы текли по щекам. Окна в лазарете
были высоко. Да и решимости на столь радикальные меры уже больше не
осталось.
Это одно из первых и самых страшных моих воспоминаний из
детства.
Было и другое более ранее и не менее ужасное воспоминание.
Мне восемь лет. Ранее утро. Я просыпаюсь. Няни нет рядом. Встаю.
Выхожу в коридор. Из холла первого этажа доносится тихий шепот
и рыдания. Здесь в столь ранний час довольно людно. Няня, брат,
слуги. Спускаясь по лестнице вижу папеньку. Он лежит, раскинув
руки. Весь в крови. Маменька склонилась над ним. Плачет.
Часто вижу этот сон. Просыпаюсь. По долгу лежу, прежде чем уснуть
вновь.
Май 1818 года. Императорское
воспитательное общество благородных девиц.
- Il est temps de se réveiller! (Фр.: Пора просыпаться!) -
раздается голос классной дамы.
Шесть утра. Опять не выспалась. Только уснула, кажется. Встаю.
Холодно. К этому так и не смогла привыкнуть за эти девять лет. Все
остальное уже не вызывает протеста.
Мы с девочками поднимаемся. Заправляем кровати. Читаем молитву.
Проходим в умывальню. Обтираемся до пояса холодной невской водой.
Вода из Невы определенно бодрит. Одеваем платье. Заплетаем косы.
Строимся парами. Идем на урок гимнастики.
Его ведет наша классная дама Екатерина Николаевна Асташкова.
Окончив обучение, она некоторое время проработав
гувернанткой, решила вернуться в стены института. Порой
она была к нам снисходительна и прощала нам наши провинности.
Сегодня по обыкновению урок начинается с объявления
провинившихся:
- Mademoiselle Вертинская почему волосы плохо прибраны. Прошу
переплести косу. У mademoiselle Акимовой сегодня постель ne
сomme il faut (фр.: не как надо). Обе сегодня кушают стоя. Теперь
начнем урок. Принимаем исходную позицию...
После в столовой нас ждет чай и булочка.
Затем первый урок. Сегодня это немецкий. Его преподает Гретта
Августовна. На своих уроках разговаривать на русском запрещает. В
качестве наказания провинившегося ставят около двери и ему на шею
вешается картонный красный язык.
Вторым уроком сегодня танцы. Повторяли полонез.
Сегодня среда. Постный день. На завтрак подали три картофелины,
хлеб, чай.
Далее география, вокал, закон Божий.
На обед суп, пирожок и мертвечинка. Так мы между собой называем
рыбу из супа.
Далее арифметика. Ее преподает Платон Карлович Альцберг. Его
обожает половина нашего класса. Я не отношусь к их числу. Но все же
это самый молодой мужчина из преподавательского состава. Ему около
45 лет. Женат. Пятеро детей. Хотя сведенья могут быть не точными,
так как о подобном спрашивать никто из институток бы не решился.
Худосочный, с правильными чертами лица, немного прихрамывает на
правую ногу. Не далее как на прошлой неделе девочки нашли на полу
его платок. Вернули? Нет, что вы. Честно поделили между его
обожательницами. Совсем честно правда не получилось. Кому-то
досталась почти четверть, а кому-то маленький кусочек. Через пару
дней о столь ценной находке узнали девицы из другого класса, в
числе которых также оказались охотницы до этого платка.
Договориться не получилось. Случилась драка. Участники были
наказаны на неделю приемом пищи за столом провинившихся, где
надлежало кушать стоя. Считалось, что так едят исключительно падшие
женщины. Таким образом нам хотели показать недостойность нашего
поведения.
