Дежурство в больнице подходило к концу. Я уже сидел и
представлял ещё один скучный выходной, но менять что–то у меня не
было особого желания.
Ворвавшаяся в ординаторскую медсестра прервала очередную мою
мысль.
– Денис Сергеевич! Вас в приёмную вызывают, там девушку
привезли, без сознания, – запыхавшись, протараторила она. –
Говорят, “тяжёлая”.
Я мгновенно сориентировался, переключившись на работу:
– Уже иду, готовьте реанимацию! – ответил я, накидывая халат и
уже на ходу застёгивая его.
Когда я вошёл, а точнее, вбежал в приёмную, девушка неподвижно
лежала на каталке, не подавая никаких признаков жизни.
– Поступила на скорой десять минут назад, документов и телефона
нет, её нашли в парке, люди решили, что девушка мертва, но скорую
вызвали. Пульс едва прощупывался, – сообщил мне дежурный врач, как
только я подошёл к ней.
Пока он всё это говорил, я успел поверхностно осмотреть
пациентку. Внешних травм и следов сопротивления не было, пульс,
видимо, благодаря стараниям врачей скорой, уже был нормальный. Если
бы мы сейчас были не в приёмной больницы, то я бы подумал, что она
просто спит. В этот момент действие лекарств начало слабеть, пульс
замедлился, и мы срочно направились в реанимацию, чтобы, не дай
Бог, не прошляпить что–то серьёзное.
Уже вскоре были взяты все необходимые анализы. И, к великому
удивлению, с ней было всё в порядке. Совсем. Так почему же она не
приходила в себя? Я не понимал, и никто не понимал. Переохлаждение
не могло вызвать такой реакции. Хотя на улице был апрель,
распускались листья, но по ночам было всё ещё достаточно прохладно,
и мы не знали, сколько она пробыла в парке.
Создавалось такое ощущение, что её мозг просто “выключил”
сознание и не желал снова возвращаться в реальность, вот только всё
это – мои догадки, не имеющие под собой достойных оснований.
Домой я так и не пошёл, остался
наблюдать за пациенткой. Очень красивой
пациенткой, надо сказать. Которая, похоже, и не собиралась
приходить в сознание. Но, на самом деле, это могло произойти в
любой момент и мне хотелось присутствовать при этом. Так что я
выходил из палаты только по серьёзным причинам и тут же
возвращался.
Ближе к обеду меня вызвал к себе главврач. Антон Григорьевич был
раза в два меня старше, а врачом он был столько лет, сколько я живу
на этом свете. Но он все–равно относился ко мне как к полноценному
коллеге, а я старался не накосячить и заодно не лопнуть от
гордости.
Зайдя в кабинет, я поздоровался, Антон Григорьевич в ответ
кивнул головой.
– Рассказывайте, Денис Сергеевич, что там с утренней пациенткой?
Все что–то говорят, но ничего не понятно. «Лично мне обрисуйте
ситуацию», – сказал он, тут же выжидательно на меня взглянул,
требуя отчёта.
Я прочистил горло и спокойно заговорил:
– Девушку в пять утра нашли в парке, телефона и документов при
ней не было, привезли её на скорой. На щеке царапины, наверное, она
упала и, видимо, скатилась с какого–то склона, есть небольшая
травма головы. На КТ видно, но она не должна привести к таким
последствиям, – на всякий случай я передал главврачу снимки,
надеясь, что он увидить что–то новое.
Антон Григорьевич надел очки и начал присматриваться к тому
небольшому участку снимка, куда я указал.
– И это всё? Больше ничего нет? – удивлённо спросил он, разрушив
мои последние надежды на то, что удастся найти ответ прямо сейчас.
Раз уж даже Антон Григорьевич не знает, не понимает в чём причина,
то обследовать пациентку придётся долго и упорно.
– Мы тщательно всё проверили, кровь чиста, никаких больше травм
нет. Переохлаждение небольшое, но такого эффекта оно точно не могло
дать. Да даже если бы и сильное было…
– Тогда подключайте невропатолога, это может быть по его части,
–
