– Скажи им, чтобы заткнулись. Чего орут-то так, – прохрипел я, натягивая на голову кепку.
От девчачьего визга у меня болела голова. А еще от духоты, хотя мы были на берегу реки, и от выпитого накануне самогона, который Марк притащил в качестве подарка на мой день рождения. На самом деле я бы предпочел провести свой день иначе, но самогон уже был выпит и бил набатом в голове даже спустя сутки.
– Ты чего такой злой? – фыркнул друг, расположившись рядом. Он потягивал минералку и косился в сторону визжащих девчонок, которые то ли купались, то ли пытались друг друга утопить. – Пусть резвятся. Все-таки последние теплые денечки. Обещают похолодание с завтрашнего дня.
Я приподнял кепку и взглянул на друга.
– Тебя что баба Нюра покусала?
Марк рассмеялся и, поднеся ко рту бутылку, сделал щедрый глоток. В моем собственном рту было сухо и тошно.
– Дерьмово?
Похоже, Марк заметил, с каким неестественно зеленым лицом я сегодня ходил.
Кивнул в ответ и вновь натянул кепку.
– Эй, держи. – Сунул мне минералку. – Надо было пивка холодного прихватить.
Я молча принял из рук друга спасительную воду, которую тут же отправил в свой сводящий судорогами желудок. Голова продолжала пульсировать от боли. Лёг обратно в тенёк, прикрыл глаза. Рядом сидел Марк, и ему, похоже, было не так уж и плохо после выпитого накануне.
А тем временем девчонки продолжали верещать как резаные курицы. Как же бесит, что приходится присматривать за младшей сестренкой и ее подружками, которые удумали сходить искупаться на речку. Баба Нюра всем растрезвонила, что погода испортится.
Черт, и с какого хера я думаю о погоде, бабе Нюре и ее больных коленях и, конечно же, с какого хрена я должен присматривать за сестрицей и этими верещащими пигалицами?
– Тебя мать, что ли, наказала? – спросил Марк, пихая меня в бок.
– За что?
– Ну за вчерашнее. Ты перебрал.
– Я уже заметил, – пробурчал в ответ, стараясь не думать, что тошнотворный ком то и дело подкатывал к горлу. – Это ты притащил какую-то палёнку.
– Эй! Нормальное бухло. Саныч гонит. У него никогда не было плохого самогона. Батя так сказал, – хохотнул друг. – Это у тебя нежный желудок.
Мы могли бы пререкаться вечность, да вот у меня не было ни сил, ни желания спорить с другом, как и Марк не стал продолжать спор. Он вновь устремил взгляд в сторону речки и о чем-то задумался.
Я же старался не думать ни о чем. Так трещала голова, что хотелось просто сдохнуть. Но помирать мне нельзя. Пока Наташка и ее подружки вдоволь не накупаются. Похоже, я и вправду наказан.
– Костян, слушай. – Марк опять пихнул меня в бок локтем.
– Ну чего тебе? – рыкнул в ответ, почувствовав, что едва не заснул.
– А эта подружка твоей Наташки?
– Какая именно? У нее их с десяток, подружек этих.
– Тощая которая.
– Сеня?
– Сеня?
– Есения.
– О, – вдруг протянул Марк и умолк.
Я открыл левый глаз и покосился в сторону друга.
– Что с ней не так?
– С кем?
– С Есенией?
– А что с ней не так? – переспросил Марк, и я у меня едва не отвалилась челюсть. Вообще-то, он первым заговорил о ней. Я покачал головой и вновь прикрыл глаза. Похоже, друг тоже еще не протрезвел.
– Лицо у нее знакомое, – вдруг сказал Марк. – Они давно дружат?
Я едва не рассмеялся. Видимо, угадал. Друг точно еще пьян.
– Наташка с ней дружит почти с пелёнок.
– Да… А я не замечал ее раньше.
Я пожал плечами. Вообще-то, меня самого мало интересовали подруги сестры, но так как те то и дело крутились у меня под ногами, приходилось их всех знать. Есению я знал дольше всего.
– Ну может потому что она лучшая подруга моей сестры, – предположил я, сонно зевая. – Или потому что живет через два дома от бабы Нюры. А ты сам знаешь, Наташка там все лето торчит, да и я тоже рос с бабкой. Ну и еще потому, что мать Есении преподавала нам литру и русский в старших классах.
