Она проснулась от резкой боли, пронзившей живот и скрутившей все
внутренности, как тряпки. Сознание, резко очнувшееся и ещё не до
конца понявшее, что собственно происходит, замерло и не давало
никаких команд. А боль тем временем, прошлась по позвоночнику и
лучами устремилась по рукам и ногам, выгнув тело дугой и заставив
голосовые связки невнятно замычать. О том, что эти звуки издавала
именно её горло, она поняла с опозданием, лишь когда попыталась
сползти с больничной койки на пол. Босые ноги шлёпнулись на
холодный пол, а ладони крепко ухватили бортик соседней кровати. К
счастью или нет, но в палате она была одна и на её вой никто не
откликнулся. Выть она начала сразу, как только тело приняло
вертикальное положение. Голова немилосердно кружилась. Вынужденный
голод и операционный наркоз добавляли впечатлений не до конца
оклемавшемуся организму. По рукам и ногам пробежала дрожь, словно
вместо вен загудели электрические провода. Порыв ветра из
приоткрытого окна вывел на прогулку мурашек и она вспомнила, что
кроме компрессионных чулок на ней ничего нет. Новый разряд боли,
протяжный стон, вырвавшийся из разгоряченного горла. Глаза
выхватили из окружающего мира изображение дренажной трубки,
торчащей из живота. Словно зачарованная она следила за кровью,
мчащейся по пластиковому тоннелю в пакет на его конце. Боль,
вскрик, треск. Из легких с шумом вышел весь воздух, словно выбитый
палкой. В голове будто разлили туман, не позволяющий задержаться ни
одной мысли. Пальцы левой руки шарили по стене, в то время как
правая, скрученная в спираль, уже не слушалась. Наконец нашлась
заветная кнопка и все оставшиеся силы она вложила в этой крошечное
нажатие. Где-то вдалеке послышалась мелодия и через полминуты на
пороге появилась медсестра. Высокая дородная женщина включила свет
и замерла, чтобы в следующее мгновение шумно и довольно неграциозно
упасть на пол без сознания. Следом за ней в комнату быстро зашел
мужчина, и когда она начала медленно опускаться вдоль кровати на
пол, подхватил и со словами «Держись, девочка» вынес из палаты.
Последнее, что она услышала, было «Белые. Они белые», после чего
последовала примеру медицинского работника и отключилась.
Его рабочий день начинался ровно в 21:00 и заканчивался в то
время, когда большая часть населения столицы загружалась в
общественный и личный транспорт и двигалась в офисы. Работать ночью
было удобнее, тише и не в пример интереснее. Вчера разгонял
очередной шабаш, благо ведьмы в городе приличные, обеспеченные и
интеллигентные. Пока всех по мужьям развез, получил несколько
признаний в любви, два проклятия и один зонтик. Что с ним делать,
ведьмочка не объяснила, но переплетающимся языком уверяла его, что
зонтик ему, ловчему, очень нужен. Спорить не имело смысла, зонтик
пришлось забирать. Теперь этот ведьминский атрибут чёрного цвета с
такими же чёрными кружевами по краю, висел в общем гардеробе в
конторе и даже смотрелся там как-то правильно и к месту. На сегодня
событий не ожидалось, сводки были спокойны, «молнии» не приходили.
Он даже задремал на рабочем месте, закинув ноги на стол и прикрыв
лицо Достоевским, когда заверещал уловитель. Фёдор Михайлович
спикировал на давно не мытый линолеум, а Дмитрий Андреевич всё-таки
удержался на стуле. Дверь распахнулась и на пороге возник связной
Иван.
- Волны зашкаливают до двух тысяч! До двух!!!
Иван появился в конторе недавно и на каждый всплеск реагировал как
ребёнок. Дмитрий схватил листы, которыми тряс связной и вгляделся в
графики.
- Твою ж мать…, - только и услышал Иван, видя как его начальник
срывается с места и исчезает в дверном проёме.
Ловец втопил педаль газа в пол, не щадя двигатель старенького ВАЗа,
что остался ещё от прежнего владельца, и мчась по полупустым улицам
Москвы, оставлял в дураках светофоры и камеры. Ехать было не
далеко, но медлить было нельзя. Он бросил машину на обочине, забыв
про сигнализацию, и влетел в главный вход городской клинической
больницы. На секунду остановился возле охранника, открывшего рот,
чтобы остановить незваного гостя, прошептал несколько слов и провел
рукой перед глазами сторожа, после чего тот подошел к рабочему
месту, сел на стул, положил руки на стол, на них голову и заснул.
На ходу засовывая гарнитуру в ухо, ловец побежал по лестнице вверх,
не надеясь на медлительный лифт и опасаясь ненужных встреч.
Поднявшись на пятый этаж, остановился, прикрыл глаза, замер,
вслушался, после чего пробежал ещё пару лестничных пролетов и вошел
в гинекологическое отделение. На этаже стояла тишина. Он закрыл
глаза ещё раз, сосредоточился и увидел красно-белое растекающееся
пятно справа. И тут он услышал вой, в котором соединились боль,
страх и ужас. Более не размышляя о конспирации, ловец рванул туда,
где была нужна его помощь. Он боялся опоздать. И понял, что почти
это сделал, когда вошел в палату. В маленькой комнате между двумя
кроватями стояла молодая женщина. Если быть точным, уже почти не
стояла, а медленно оседала на пол. Повсюду была кровь. Она сочилась
из под повязок, очевидно наложенных после операции, из ушей, из
носа. На небольшой спине зияли огромные раны, из которых торчали
два больших окровавленных крыла. Судя по тому, что он видел,
трансформация была чересчур стремительной, чего человеческое тело
выдержать если и сможет, то с большим трудом. А судя по рёбрам,
отчетливо видневшимся под светлой кожей, не сможет, если не
предпринять быстрых действий. Женщина подняла на него светло-карие
глаза, из которых, к сожалению, сочилась вместо слез тоже кровь.
«Не успею», с ужасом подумал ловец, подхватывая падающее тело и
мысленно прощался с работой.
