Служители в алом склонились перед
статуей Четырёх. У одного из них хрустнуло колено. Слишком громкий
звук в давящей тишине, но никто, казалось, не обратил внимания на
старого бедолагу.
Статуя представляла собой
одновременно и угнетающую всевозможные радостные чувства
конструкцию, но и дарящую умиротворение, особенно если смотреть на
женское лицо. Всем известные Тейлор Бэррен, Дасмарк Вилдернесс,
Криан Роки и Хорта Вайтвуд, отмеченные Серебряной Кровью, как боги,
сплелись в единое в этой самой статуе. Тела всех четверых стали
телом одного, к сожалению, особенно детскому, ведь именно этих
прихожан статуя пугала больше всего, головы осталось четыре. На
мужских лицах запросто читались гнев, агрессия и вожделение.
Женское же было особенным. Лицо Хорты вырезано как бы сбоку, её лик
склонен, будто Хорта смотрит себе под ноги, поэтому глаза прикрыты,
она выражает покорность и принятие.
Братья в вере взялись за руки и
воздали молитву древним. Их голоса зазвучали в унисон, так стройно
и певуче слышался их мерный шёпот. Одна из прихожанок даже стёрла с
щеки предательскую слезу. Не каждый день стан служителей собирался
разом весь. Так молитва братьев была сильнее, а сила Залесу сегодня
нужна.
Мальчишка лет пяти пялился на
братьев в алом с раскрытым ртом и полным непонимания взглядом,
крепко держась за материнскую юбку. Он, хоть и не понимал, зачем
его притащили в это место, всё же, сознавал, что нечто нехорошее
происходит. На него молитва нагоняла страх. Мальчик опустил одну
руку и сжал свою промежность, чтобы не намочить штаны. С ним такое
случалось, и обычно мать не ругалась, но сейчас… Сейчас и палкой
отходить могла, если он вдруг попортит плиты страшного здания.
К сожалению, неизвестный мальчишка
был не единственным, на кого храм Четырёх влиял подобным образом.
По слухам, когда-то здание этого храма принадлежало какому-то
тёмному богу, ему давно прекратили поклоняться и помещение не
использовалась, а вот теперь… Теперь высокие шпили снаружи и
уходящие в небо потолки внутри, мягко говоря, ужасают. И это, если
ещё по сторонам не смотреть. Кому понравится молиться рядом с
желобом, по которому когда-то стекала кровь? Стены, отделанные из
мрамора цвета что-то между болотным и глиняным, редкие свечи, почти
не освещающие помещение, отчего для детского (да и не только)
воображения появляется слишком много тёмных углов, где притаились
монстры. Атмосфера давящая, и пусть мальчишка пока не знает таких
громких слов, зато он знает, что тут ему страшно и неуютно. Но мама
говорит, что так и должно быть, они должны бояться, должны страдать
так же, как страдали Четверо, пытаясь уберечь их хрупкий мирок от
катастрофы. Каждый раз, когда мама приводит его в это страшное
место, он старается думать о чём-то весёлом или милом, да хотя бы
тихонько напевает колыбельную, пока ещё не осознавая, сколько мрака
и страха таится в её словах. Он делает вид, что молится вместе со
всеми. Но сегодня ему страшно как никогда раньше, колыбельная не
идёт в голову, а детские игры, что ждут за приделами храма, вдруг
забылись от щемящего чувства в горле.
Мало кто знал, основная жизнь
последователей проходит не здесь, в главном зале, под храмом
расположена целая сеть подвалов, что и стали настоящим пристанищем
Серебряной Крови. Целая жизнь творится там, братья и сестры, дети,
даже школа для них, всё, что требуется для жизни верных Четырём.
Они – братья в алом – словно корни дерева, а их последователями в
этом зале, — яблоки, что сто́ит просеять и выкинуть гнилые.
Между тем голоса стали сильнее и
громче. Служители подняли руки, обращая ладони к статуе. И в тот
момент из боковых комнат по обе стороны от алтаря вышли девочки в
чёрных платьях. Все как одна — бледноватые со светлыми волосами,
цвета песка с золотыми вкраплениями. Их ничем не примечательные
лики сегодня всё же отметились ярко-красными губами, горящими на
белых лицах, словно открытая свежая рана. Когда девочки открыли рты
и запели, вторя голосам служителей, их зубы показались прихожанам
гнилостной грешной плотью, портящей невинную красоту. Ведь зубы
девочек оказались чёрными. От ритуального пития, но прихожане таких
тонкостей не знали.
