– Ненавижу тебя!
Пронзительный, полный обиды крик раздался на весь дом, и дверь с грохотом захлопнулась. Младшая сестра, вся красная от злости, выпорхнула из комнаты. Я лишь фыркнула, поджав губы, и гордо повернулась к зеркалу в резной раме.
Солнечный зайчик, прорвавшийся сквозь окно, играл на моих легких непокорных кудрях. Они искрились десятками оттенков – от светлого меда до нежного пшеничного оттенка. Локоны пышной, легкой волной ниспадали на плечи, обрамляя лицо с мягкими, женственными чертами. Пухлые, будто накрашенные губы алели сочным пятном на фоне матовой, бледно-молочной кожи. А глаза… Большие, выразительные, голубые словно небо, смотрели на меня из зеркала требовательно и задумчиво.
Легкое платье из струящейся ткани нежно обвивало стан, а мелкий цветочный узор, словно рассыпанные жемчужины, подчеркивал юность и естественную красоту.
– Ирис, зачем ты дразнишь сестру? – раздался укоризненный, но мягкий голос.
В комнату вошла матушка. Миловидная блондинка, чья красота и стройность, казалось, лишь расцвели с годами, а не увяли. Анна была ее точной копией – такой же фарфоровой куколкой с идеальными прямыми волосами. Мне же от нее достались только эти глаза – ее гордость и моя отличительная черта. Уголки моих губ дрогнули в легкой улыбке, и я снова бросила взгляд на свое отражение.
– Разве я виновата? Анну расстраивает простая истина, что я старше. Ничего не поделать. Мне придется отправиться на бал и искать себе будущего супруга, а ей – томиться в пансионе.
За дверью послышался сдавленный вздох, а затем – новый, уже отчаянный взрыв рыданий. Топот убегающих по коридору ног отозвался гулким эхом в тишине комнаты. Мама лишь безнадежно вздохнула.
– Ваше вечное соперничество разрывает мне сердце.
– Проблема Анны в том, что она всегда хочет то, что не может получить. Я же тоже училась в пансионе с самого детства, осваивала науку и приобретала таланты, достойные юной барышни. И не жаловалась, – заметила я и повернулась к матушке. – Как я выгляжу?
– Прелестно, – ее лицо озарилось теплой лучистой улыбкой. Она приблизилась и положила мне на плечи мягкие, нежные руки. – Как же я завидовала в юности всем девушкам, которые имели такие же прекрасные, живые кудряшки, как у тебя. Такое очарование… Сама природа тебя украсила.
– С ними ничего не сделать! – воскликнула я, сгоряча запуская пальцы в эту непокорную гриву. – Половина изысканных причесок мне недоступны, они абсолютно непослушны, и бедные служанки часами бьются с ними перед каждым балом. Это выводит из себя!
У Анны волосы укладывались в идеальные послушные локоны, будто шелковые нити. Мои же норовили выпирать во все стороны, создавая ореол легкого, но безумного хаоса.
– Ты прекрасна и с распущенными волосами, и с любой прической, – успокоила меня мама. – Осталось найти свое счастье. Ты все еще увлечена сыном Гивзов?
Сердце екнуло и радостно застучало где-то в горле. Молодой человек из уважаемой дворянской семьи… Наш сосед по сельской усадьбе. Мы скакали на пони вместе, строили шалаши в саду и делились секретами под старой яблоней. У него тоже были чудесные пшенично-каштановые кудри, которые так и просились, чтобы в них запустили пальцы. Разве это не знак судьбы?
А еще ходили слухи, будто в его роду текла кровь самих драконов! От одной этой мысли по телу разлилось сладкое, согревающее тепло, а на щеках выступил румянец. Мое отражение в зеркале расцвело самой счастливой, сияющей улыбкой.
– Ах… – вырвалось у меня томный, полный мечтательности вздох.
– Вижу, он тебе все еще нравится, – с легкой усмешкой произнесла матушка. – Но, душа моя, в своем выборе нужно быть абсолютно уверенной. Брак – это очень и очень серьезно.
