тридцатое августа
Красоморск
– Дорогая! Как я рада тебя видеть! –
бабушка Алиса бросается ко мне со слезами. – Милая моя! Какая ты
взрослая стала! Ах! Дед не узнает!
Молча терплю все эти восклицания и
объятия, испытывая дикую неловкость.
Конечно не узнает. Крайний раз мы
виделись лет десять назад. Ещё в Тбилиси. Я в первый класс тогда
пошла.
– Красавица наша! – родственница без
конца расцеловывает мои щёки горячими губами. – Как дорога? Устала?
– обеспокоенно заглядывает в глаза и с ходу атакует вопросами. – Уж
лучше бы самолётом прилетела, так быстрее. Больно долго поездом
томиться.
Ну нет, тут я не согласна. Мне точно
нужно было время. Для того, чтобы осознать и как-то принять
неизбежное.
– Идём. Пётр Игоревич возьмёт вещи,
– указывает на высокого, плотного мужчину, одетого в строгий
классический костюм.
– Здравствуйте, – коротко
здоровается он со мной. – Позволите? – протягивает руку.
– Нет, – отступая на шаг,
категорически отказываюсь отдать ему чехол. – Всё остальное можно,
– добавляю уже мягче, чтобы не показаться законченной
грубиянкой.
– Ракетки, – улыбаясь, подмигивает
бабушка.
– Да. Я никому их не доверяю.
Она понимающе кивает.
– Слышал? Никому. Не обижайся, Пётр
Игоревич. Ну что, идём, моя девочка? – мягко повторяет она, опуская
ладонь мне на лопатку.
– Идём, – с шумом выдыхаю
обречённо.
И вот мы с ней шагаем по платформе
железнодорожного вокзала Красоморска, ранее существовавшего для
меня лишь на открытках. Такого далёкого, незнакомого и пугающего.
Пугающего своей неизвестностью.
– Ты слишком тепло одета, милая, –
Алиса Андреевна окидывает взглядом мой брючный костюм.
Я в нём действительно уже вспотеть
успела.
– В Москве было холодно, когда я
уезжала, – поясняю, чтобы хоть как-то поддержать разговор. – Дождь
ещё шёл.
Вместо меня роняя слёзы на серый
асфальт.
– Ой, там у вас ерунда, а не погода,
– отмахивается бабушка. – То ли дело у нас на Юге. Солнышко,
тепло!
Молчу.
Тепло? Утро, а жара и духота
невыносимая. Я бы именно так это сейчас описала…
Проходим через здание маленького
железнодорожного вокзала и выходим на улицу. Константин обходит
автомобиль, припаркованный неподалёку, открывает нам двери,
загружает мои вещи в багажник и садится за руль.
– Пётр Игоревич работает у нас много
лет, – рассказывает бабушка. – Он всегда отвезёт тебя, куда
потребуется. В школу, на тренировку, к морю.
– Вы же не собираетесь держать меня
тут как в тюрьме? – уточняю я, нахмурившись.
– Ну что ты!
Отец в этом плане итак был излишне
строг. Никогда не отпускал меня в Москве куда-то одну. Рядом всегда
был водитель или охранник, а в более раннем возрасте Нино, моя
гувернантка.
Не хотелось бы, чтобы и здесь мою
свободу давили, ограничивая.
– Мы очень ждали тебя, Тата, – её
мягкая, теплая ладонь ложится на мою, и я с трудом сдерживаю в себе
порыв убрать руку.
Я же вообще не контактная в плане
всех этих тактильных вещей. Особенно, касаемо женщин. Росла с
отцом, а у нас с ним, несмотря на сильную связь, не было принято
проявлять эмоции подобным образом. Разве что иногда... Как в тот
проклятый день, когда нам позволили встретиться в СИЗО. Там я
откровенно рыдала, прижавшись щекой к его широкой груди.
Папа…
Как же ты там, родной?
Чтобы отвлечься от разрывающих душу
мыслей, поворачиваюсь к окну и рассматриваю те места, которые мы
проезжаем.
После Москвы сразу бросается в
глаза, что Красоморск – очень маленький город. Движение в две
полосы, узкие улочки, маленькие магазины и миниатюрные гостиницы.
Палатки, обилие частных домов, тесная набережная, вдоль которой
туда-сюда снуют приехавшие к морю люди.
Кстати, о нём. О море.
Пока это единственное, что мне здесь
нравится. Ведь едва беспокойные синие воды открываются взору, под
рёбрами начинает приятно щекотать.
