Безудержное, пьяное веселье за стеной с каждой минутой набирает
обороты. Привычно, но сегодня как-то по-особенному страшно.
Правильно говорят, к хорошему быстро привыкаешь, вот и мы… рано
радовались.
Смотрю в перепуганные глаза-блюдца младшей сестрёнки и чувствую,
как болезненно под рёбрами сжимается сердце.
– Ульян, я сейчас включу тебе мультики, хорошо? – улыбаюсь,
пытаясь сдержать предательски подступившие слёзы.
Не должна она видеть меня такой. Не должна.
Маленькая принцесса кивает и вздрагивает, когда в дверь снова
громко стучат.
– Алёна! – сипло хрипит собутыльник матери. – Иди к нам,
девочка! Открывай! Я знаю, что ты там!
Этот противный голос я узнала бы из тысячи. Вадим. Тоже здесь.
Вернулся.
Дрожащими руками фиксирую большие, розовые наушники на Ульяне.
Включаю на телефоне одну из серий популярного мультика и вкладываю
гаджет в её вспотевшие от волнения ладони. Сестра послушно опускает
глаза.
– Алёна, дрянь! Открывай я сказал! – злится мужчина, стоящий по
ту сторону.
Он дёргает за ручку, и дверь начинает ходить ходуном. Увы, замок
очень хлипкий. Выдержит ли на этот раз – кто знает...
Вскакиваю с постели и под аккомпанемент нецензурной брани,
доносящейся из коридора, двигаю старый шкаф.
Тяжёлый. Толкаю из последних сил. Бессмысленно надеяться на то,
что это нас спасёт, но всё же попытаться, думаю, стоит. Нам нужно
просто продержаться до утра. Выиграть время. Пережить эту ночь. Как
и все те, предыдущие, коих было бесчисленное множество.
– Отойди! – кричит ему мать заплетающимся языком.
Трезва, как стёклышко, ну конечно… Сердце болит. Она снова меня
обманула.
– Я сказал, пусть открывает! – повторяет мерзким, командным
басом Вадим.
– Не тронь её! Уйди оттудова! – голос матери раздаётся
ближе.
Судя по грохоту и возне, они начинают драться. Мне кажется, что
за годы жизни здесь эти отвратительные звуки въелись под
кожу.
Сажусь на пол, прижимая к себе коленки. Затыкаю уши, потому что
слышать то, что там происходит – невыносимо. А знать, что не имею
права вмешаться – неимоверно больно.
Я должна думать о сестре. Я обязана защищать в первую очередь
её. Просто потому что кроме меня – больше некому...
Стоны, крик, удары... Какофония ужаса, всякий раз заполняющая
клеточку за клеточкой и смыкающая невидимые руки на моей шее.
– Не тронь её, только не её, Вадик! – повторно раздаётся
сдавленная просьба, пропитанная отчаянием поплывшего от алкоголя
разума.
И тут же я отшатываюсь от двери, ведущей в нашу комнату. Вадим
снова испытывает дешёвый замок на прочность, а пододвинуть шкаф
поплотнее – не получается.
Дёргаюсь в сторону сестры. Забираюсь с ногами на кровать,
сглатывая тугой ком, застрявший поперёк горла. Ульяна жмётся ко
мне, цепляясь маленькими ладошками за ткань поношенной
футболки.
– Я тебя достану, Алёнка! – раскатом грома звучит опасная
угроза, за которой следует нездоровый смех. – И на этот раз дружок
твой тебя не спасёт!
Сердце работает на износ. Гулко стучит о рёбра, разгоняя по телу
липкий страх и бесконтрольную панику.
– Не лезь к ней!
– Пошла! – звонкий шлепок.
– Вадим, я... про... прошу тебя! – умоляет она не своим
голосом.
Крупная дрожь прошибает тело, когда в следующую секунду
раздаётся душераздирающий вопль моей родительницы, а после до меня
доносятся непечатные слова Вадима.
Я, прижимая к себе младшенькую, затыкаю уши посильнее, но всё
равно слышу то, что происходит там, в квартире.
Мама, мама... Что же ты сделала с нами!
По лицу градом катятся слёзы, сдержать которые уже просто не
могу. Трясущимися руками увеличиваю громкость на телефоне и
замираю, сбрасывая вызов.
Вызов от Него. Словно лезвием по сердцу. Будто чувствует... И от
этого только хуже.
