Жанна стояла у кромки свежевырытой могилы, прижимая к груди букет полевых цветов. Её карие глаза потускнели. Ветер ласкал лицо, играя прядями тёмных кудрявых волос, а серое небо, казалось, разделяло скорбь девушки. Она плакала – не горько, не истерично, а тихо, будто сама земля вздыхала в ответ на каждую слезу. Перед глазами вновь и вновь вставал тот вечер… Их первая встреча. Самый драгоценный миг в её жизни, который она хотела удержать внутри себя как можно дольше.
Он произошёл в зале старинного поместья, где под люстрами, рассыпавшими бриллиантовый свет, кружились пары в шелках и бархате. Жанна тогда была в белом платье, с лёгким румянцем на щеках и надеждой во взоре. А он… Он казался чуждым этому миру. Скромный, застенчивый, но с огоньком в сердце. Тот, кто рискнул жизнью ради единственного танца с ней.
С первого взгляда было ясно – он не принадлежит к высшему обществу. Его движения были неуклюжи, пальцы дрожали, когда он протянул руку. Он даже случайно запачкал край её длинного платья, отчего побагровел до корней волос. Но в его глазах светилось нечто подлинное – не фальшивое, не притворное, а живое чувство. Чтобы быть рядом хоть минуту, он сбросил нищету, облачился в чужую одежду, лишь бы выглядеть достойно хотя бы один вечер.
Танец получился неловким. Гости заметили это сразу. Несмотря на все усилия, он не мог скрыть своего происхождения. Ни один дворянин не двигается так, будто боится наступить на собственные ноги.
Жанна поняла с самого начала, что перед ней не благородный юноша, а обманутый судьбой человек. Однако сердце её забилось чаще, когда он посмотрел на неё своими глубокими, зелёными очами.
– Вы прекрасны, – прошептал он еле слышно, когда музыка только начиналась.
– А вы смелы, – ответила она с улыбкой, – ведь мало кто решится на такое.
Они продолжали кружиться, и каждый шаг давался ему с трудом – не из-за неумения, а потому что он понимал: всё это скоро закончится. И действительно, вскоре его раскрыли. Хозяин поместья приказал сорвать одежду и показательно наказать. Для гостей это стало зрелищем. Для Жанны – невыразимой мукой.
Артём, полураздетый и окровавленный, скатился с лестницы, угодив лицом в грязь. Толпа смеялась. А Жанна, спрятавшись в одной из комнат, рыдала в платок. Сердце разрывалось между любовью и страхом. Помочь ему – значило навлечь гнев отца, а тот был беспощаден. Для него нищие были не людьми, а лишь тенью, существующей для службы.
По небу поползли тучи, закапал мелкий, холодный дождь. Артём, едва держась на ногах, медленно уходил прочь. Каждый шаг отзывался болью в теле, но душевная мука была невыносимее. Он не просил о такой жизни. Родители продали его ещё ребёнком, и с тех пор он скитался от одного господина к другому, выполняя самую грязную работу. В свои девятнадцать он уже не видел смысла в этом мире.
Когда он остановился на краю дороги, подняв голову к небу, за спиной послышались мягкие шаги. Знакомый аромат духов ударил в нос, и сердце замерло.
– Возьмите, – прошептала Жанна, накидывая на него покрывало. Он инстинктивно прикрыл лицо руками.
– Я не достоин этого, – проговорил он тихо, почти беззвучно.
– А я не достойна того, что они с вами сделали, – отозвалась она, встав рядом.
Он не повернулся. Не смог. Но и не ушёл.
– Спасибо, – прошептал он, делая первый шаг в темноту.
– Благодарю вас за танец, – сказала Жанна, идя рядом.
– Я был ужасен! – нахмурился он.
– А мне всё понравилось. Я бы хотела повторить.
Он остановился и наконец взглянул на неё. В её глазах не было жалости. Только пламя. Только вера.
И впервые за много лет, Артём почувствовал, что жизнь может стать иной. Возможно, не сейчас. Возможно, не здесь. Но теперь у него было нечто большее, чем надежда. У него была она.
