POV: Кира
Мама плакала уже третий час подряд. Она сидела на потрепанном диване в нашей маленькой гостиной, сжимая в руках мокрый платок, и тихо всхлипывала. Каждый всхлип отдавался болью в моей груди – так не должно быть. Не с ней, не с женщиной, которая всю жизнь работала на двух работах, чтобы дать мне образование.
Папа стоял у окна, сгорбленный, постаревший за одну неделю лет на десять. Мои родители – простые, честные люди, которые никого не обманывали и ничего не воровали. А теперь их ломают как ненужные игрушки.
– Кира, – хрипло позвал он, не оборачиваясь. – Они дадут нам неделю, а потом…
Он не договорил, но мне и так было понятно. Коллекторы не шутили. Три миллиона рублей долга по кредиту, который папа взял на расширение своей небольшей строительной фирмы. Фирма прогорела из-за недобросовестного партнера, кредит остался. И теперь семью Романовых ждала катастрофа, которой мы не заслуживали.
Я теребила ремешок часов, пытаясь придумать хоть какой-то выход. Мои сбережения – жалкие двести тысяч рублей, накопленные по десять тысяч в месяц. Моя зарплата PR-менеджера в средней московской компании – семьдесят тысяч в месяц, которые после съема квартиры и помощи родителям превращались в гроши. Даже если я не буду есть и ночевать на лавочке, мне понадобится пять лет, чтобы собрать нужную сумму.
У нас такого времени не было. У меня не было права на пять лет.
– Они были здесь снова, – прошептала мама, поднимая на меня заплаканные глаза. – Угрожали… Говорили такие вещи… Я не знаю, что делать!
Сердце екнуло. Я видела заплаканную мать и испуганного отца, и в груди что-то болезненно сжалось. Это моя семья. Мои родители, которые отдали мне всё – своё время, свои деньги, свои мечты. Которые гордились мной, когда я поступила в МГУ на журфак, больше, чем олимпийскими чемпионами. Которые радовались моим маленьким успехам так, словно я завоевала весь мир.
Я не могла их бросить. Даже если это означало пожертвовать собой.
И тут меня осенило. Орловский. Дмитрий Александрович Орловский, владелец строительной империи «Орион». Человек, с которым мы пересекались на нескольких деловых мероприятиях. Холодный, властный, неприступный – и невероятно притягательный именно этой своей недоступностью. Он смотрел на людей так, словно видел их насквозь, словно знал цену каждому.
Но богатый. Очень богатый.
Для него три миллиона – мелочь. Карманные расходы. Цена одного его костюма.
Я помнила, как он однажды посмотрел на меня во время презентации нового ЖК. Взгляд длился секунды три, но я почувствовала себя так, словно он заглянул мне в душу. Тогда это показалось неприятным – слишком пристальным, слишком оценивающим. Сейчас это была моя единственная надежда.
– Мам, пап, – сказала я, вставая с кресла и стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Я знаю, что делать.
Через час я стояла в приемной офиса Орловского в «Москва-Сити». Сорок второй этаж, панорамные окна с видом на столицу, дорогая мебель, которая, вероятно, стоила больше годовой зарплаты обычного москвича. Секретарша – высокая блондинка в безупречном костюме от известного кутюрье – оглядывала меня с плохо скрываемым недоумением. Мой скромный наряд из массмаркета здесь смотрелся как униформа обслуживающего персонала.
– Дмитрий Александрович очень занят, – холодно произнесла она голосом, в котором слышалось превосходство. – Без записи он никого не принимает. Особенно по… личным вопросам.
Последние слова она произнесла с таким презрением, словно я пришла просить денег на лечение.
– Передайте ему, что пришла Кира Романова по срочному делу, – твердо ответила я, пытаясь не показать, как сильно дрожат руки. – Он меня знает.
Она недовольно поджала накрашенные губы, но все же сняла трубку. Я слышала обрывки фраз: "какая-то Романова", "говорит, что вы знакомы", "у него деловая встреча". Через минуту она положила трубку и кивнула в сторону массивных дубовых дверей.
