Я стала женой врага в тринадцать
лет.
Наша скромная свадьба проходила в
абсолютной тишине.
Не было слышно ни вздохов, ни
взволнованных шепотков, ни всхлипов умиления. И это несмотря на то,
что в небольшой часовне, расположенной на границе двух враждующих
семей, собралось не менее двух сотен гостей.
Они вынуждены были присутствовать на
этой церемонии, которая была призвана объединить давних врагов. И
теперь стояли с каменными лицами, не сводя с нас глаз.
Тишина.
Как же ужасна она была в этот
момент.
Звенящая, пронзительная. Такая
стылая, что дрожь колючей иголкой прошлась по позвоночнику,
заставляя поежиться от холода, несмотря на знойное летнее утро.
А погода сегодня была, как назло,
ясная. Впервые за неделю бесконечных дождей на синем небе появилось
яркое солнце, озаряя мир светом. Зеленела трава с капельками влаги
на сочных листьях, распускались бутоны разноцветных цветов и
радостно пели птицы.
Но это где-то там… за пределами этой
часовни, где меня выдавали замуж за монстра.
Они стояли по разные стороны.
Могучая, многочисленная семья Монрей – потомки светлых – с левой
стороны, и семья Хоторнов – проклятые, рожденные самой тьмой – с
правой.
А посредине огромный каменный
алтарь, украшенный древними письменами. Рядом с ним, переминаясь с
ноги на ногу, стоял молоденький священник в парадном облачении из
золотой парчи, с вышивкой винного цвета и белым воротником у тощего
горла с выступающим кадыком.
Отец Эммет. Посланник самого
императора и его доверенное лицо.
Священник явно волновался, поэтому
то и дело запинался и путал слова, отчего краснел и путался еще
больше.
Его руки дрожали, когда он связывал
длинной алой лентой наши руки. Мою и моего будущего мужа. Да и вино
отец Эммет чуть не разлил, подавая поочерёдно тяжелый золотой кубок
с драгоценными камнями.
Я впервые пробовала вино. Оно
оказалось терпким, немного горьким, с удивительным пряным
послевкусием, от которого сердце гулко застучало в груди, а голова
внезапно стала легкой.
За спиной священника солнце ярко
светило в огромный разноцветный витраж, и эти краски причудливым
образом разукрашивали часовню, усиливая гнетущее впечатление. Как и
солнечные зайчики, нашедшие свое отражение в позолоченных
магических светильниках, которые сейчас были потушены.
– Согласен ли ты, Коннор Хоторн,
взять в жены Айрин Монрей, чтобы любить, беречь и защищать её?
Голос отца Эммета был слишком
пронзительным и тонким, а усиленный эхом от стен, казался совсем
невыносимым.
Наследник Хоторнов и старший сын
главы рода лишь презрительно скривил губы и многозначительно
взглянул на священнослужителя.
Его мнения, как и моего
собственного, не спрашивали, когда отдавали приказ.
Я знала о своем будущем муже
ничтожно мало, но и этого хватило, чтобы тревожно застыть.
Ему около двадцати пяти.
Очень высокий, худощавый, с длинными
каштановыми волосами, которые свободно лежали на плечах, и
темно-карими, почти черными глазами. Казалось, будто сама тьма
смотрела на нас. Черты лица резкие, но тем не менее притягательные.
Хотелось задержаться на нём, вглядеться и рассмотреть.
Коннор Хоторн уже завоевал себе
славу отвагой и силой, отличившись во время Большого прорыва у реки
Быстрянки и в бою в Котловине Духов. Ему прочили карьеру, почет и
выгодный брак...
…а вышло...
…ему вручили меня…
…светлую, которую он ненавидел всем
сердцем.
Приказ, противиться которому не мог
никто. Союз, в который никто не верил.
На меня будущий муж даже не смотрел.
Лишь раз взглянул в самом начале церемонии и презрительно
скривился. Видимо, выбор императора ему совершенно не
понравился.
Что ж, я тоже от радости не прыгала,
но свой долг готова была выполнить.
Тишина стала просто невыносимой.
