Черная, белая, черная, белая… Нет, я
не учусь играть на фортепиано… Это судьба чередует события моей
жизни в такой последовательности. И почему всегда белая полоса
короче черной…
Вот и сейчас, сидя на паре по
философии, я чувствую необъяснимую тревогу, предвестницу черной
полосы… Я научилась ее распознавать. Она, словно сгусток темной и
плотной энергии, обнимает меня со спины, крепко сдавливая в своих
объятиях.
-Эй, Яна, - толкает меня в бок
новоиспеченная подружка Наташа. Дружим мы всего пару месяцев.
Вместе поступили на филологический. Мы разные, но почему-то очень
быстро сошлись.
-Что? – шепчу еле слышно.
Преподша по философии - нервная
женщина. Если честно, то мое видение преподавателя было иным. Мне
казалось, что человек старающийся растолковать сложные философские
идеи и темы, должен обладать терпением, харизмой, быть
интеллектуально развитым и спокойно коммуницировать с окружающими.
Но мое видение разбилось о скалу по имени Виолетта Антоновна. Вечно
недовольная и раздражительная особа.
-Пойдешь со мной вечером на
скалодром?
-Максимова! – кричит
преподавательница. – Если тебе не интересны философы Древней
Греции, можешь быть свободна! Только сразу знай, что на экзамен
можешь тоже не являться!
-Я обожаю философов Древней Греции,
- прикладывает руку к сердцу Наташа, - жить без них не могу. Это же
кладезь мудрости и знаний, накопленных за века! – Вот умеет Наташа
быстро соображать и… красиво врать. Надо было ей в театральный
поступать. Такой талант пропадает. А мимика? А жесты? Актриса с
большой буквы. – Книги по философии – это же источник моих
каждодневных размышлений, а также вдохновения и руководства в
повседневной жизни. Вот Сократ говорил: «Я знаю, что я ничего не
знаю». Просветите, будьте так добры, Виолетта Антоновна, о чем же
он не знал, и так и не узнал… или узнал, но нам не сказал…
-Еще одно слово, - стучит нервно
карандашом по книжке, а потом указывает на дверь, - и вылетишь!
-Молчу-молчу, - Наташка поднимает
примирительно руки вверх, - только из-за большой любви к
Сократу.
Наташа, в отличие от меня, в карман
за словом не полезет. Я же, стараюсь не привлекать к себе лишнего
внимания. Я не люблю выступать на публике; когда вызывали в школе к
доске, постоянно краснела и блеяла, хотя прекрасно знала материал.
К одиннадцатому классу уровень тревожности понизился, но в целом
проблема не пропала. И вот так, как Наташа, я бы не смогла
припираться с преподавателем, промямлила бы: «Простите», и
покраснела до корней волос.
До конца пары сидим молча, но Наташа
была бы не Наташа, если бы не продолжила диалог, только письменно.
Написав фразу, двигает тетрадь ко мне, а я, отвечая, возвращаю.
Так мы выяснили, что на скалодром я
с ней не пойду, так как меня пригласил в гости Вадим.
Прочитав его имя, Наташа цокает и
жеманничает.
-Что опять, Максимова? – снова на
нее импульсивно рычит Виолетта.
-Простите, Виолетта Антоновна, -
кривится Наташа, опуская руки под стол и прикладывая их к животу, -
живот разболелся. Наверное, от пирожков столовских изжога.
Лицо преподавательницы вытягивается
от таких подробностей жизни Наташиного живота.
-Ой! – добавляет Наташа драматизма,
изображая на лице страдание и боль вселенского масштаба.
-Если надо, выйди, - боясь
непредвиденных последствий, Виолетта готова отпустить ее.
-Нет-нет, все нормально. Сократ
терпел, и нам велел… - одногруппники начинают хихикать.
-Ну и группа… - недовольно качает
головой Антоновна, бормоча якобы себе под нос, а на самом деле на
всю аудиторию, - понабрали в институт двоечников… А я должна из них
что-то слепить…
Конечно, мы не двоечники, и никто
нас не понабирал, сами поступили. Дело все в том, что Виолетта
Антоновна относится к девушкам как к потенциальным соперницам. Так
говорят злые языки… Я бы подумала, что наговаривают, но ее
постоянные комментарии по поводу одежды, макияжа, личностных
качеств, услышали уже практически все девчонки группы. А мы, на
минуточку, первый курс, и учимся третий месяц. Ей за тридцать, а
нам по восемнадцать… и этим все сказано.
