Был около седьмого часа. На запруженных набережных Александрии матросы заканчивали разгружать свои товары. Быстро, словно запоздалые птицы, рыбацкие лодки возвращались в старые бассейны порта Эйноста. Ночь была почти полной, когда последняя лодка украдкой скользнула к причалу. Из неё сошел человек, широкоплечий, закутанный в темный плащ, с дорожной шапкой, надвинутой до ушей. С бесконечными предосторожностями он помог сойти на берег женщине, столь юной, столь гибкой, что её можно было принять за ребенка.
Но, хотя ей едва минуло семнадцать лет, можно ли, однако, сказать, что Клеопатра была ею? Замужем уже два года за братом, которого династический закон навязал ей после смерти их отца, отвергнутая этим вероломным соправителем, отправленная в изгнание и вернувшаяся в этот вечер под защитой Аполлодора, она обладала, во всяком случае, жизненным опытом, совсем не обычным для этого возраста. Можно даже спросить, какие впечатления, сходные с теми, что формируют обычное детство, могла получить при развращенном и бесхитростном дворе дочь Птолемея Авлета, того удивительного короля-дилетанта, который против беспорядков революции и иностранного вторжения умел противопоставить лишь упрямые звуки своей флейты. Как бы то ни было, происходя из рода, излишне утонченного, сама вся пропитанная искусством и литературой, проникнутая серьезными науками, несомненно, что эта отроковица вступала в жизнь с редкой преждевременной зрелостью. В то время как другие, лишь недавно покинувшие гинекей, еще любят добродетель или мечтают о легкомысленных удовольствиях, у неё уже был вкус к тому, чтобы обольщать и властвовать. Свободный от всяких предрассудков, её ум смело смотрел на вещи прямо; она не игнорировала, чего стоят мужчины, и прилагала, чтобы использовать их или понравиться им, душу умную, живую и осведомленную.
Как только в глубине Фиваиды, куда по совету смутьяна Потина царь сослал её, она узнала, что Юлий Цезарь вошел в Александрию, одним из тех предчувствий, какие иногда бывают у сверхчувствительных натур, она поняла, что к ней пришло нежданное счастье. Но как добраться до великого человека? Какими средствами добиться от его всемогущества помощи, которая из пленницы сделает её царицей? Греческий ученый Аполлодор, бывший её учителем риторики и оставшийся ей верно преданным, вступил в переговоры. Цезарь уже при первой беседе показал себя благосклонным к молодой гонимой женщине, скорее чем к Птолемею и его коварному министру, и она не колебалась. Как бы строго она ни была под надзором, как бы ни были ненадежны дороги, кишащие тогда разбойничьими и убийственными шайками, в сопровождении лишь двух рабов, она бежала и по Нилу поднялась до Канопа, где её ждал Аполлодор. Опираясь на эту твердую преданность, она была уверена, что достигнет своей цели. Переправа, однако, не обошлась без риска. Выбранная нарочно среди самых скромных, чтобы не привлекать внимания, утлая рыбачья лодка чуть не поглотила их. И какая же радость, какая отрада вновь обретенного благополучия, когда под своими трепетными маленькими ногами юная Лагидка почувствовала почву своей столицы, милой Александрии, которую она по праву рождения считала своей собственностью.
Теперь предстояло добраться до дворца, и это было не самым легким. Несмотря на римскую оккупацию, солдаты, агенты египетского царя зорко следили повсюду. Узнанная, Клеопатра снова попадала во власть своего брата.
