Слушать время
Вместо введения
Цирк всегда стремится изъясняться на своем языке. И при этом постоянно обращается к проблемам, привлекающим его зрителей. Так обычно выстраиваются темы номеров всех жанров. Так объединяются они в целостные представления. Так создаются сюжеты цирковых пантомим.
Цирковая пантомима является убедительным доказательством умения мастеров манежа развернуть своеобразие своего зрелища до масштабов целого спектакля. Его темы и приемы изложения многообразны. Цирковая пантомима, как и всякое произведение манежного искусства – от номера до представления, – может ориентироваться и на определенный цирковой жанр, и на привлечение всех средств выразительности, предусмотренных режиссерским замыслом. Вместе с тем цирковая пантомима может выстраиваться по требованиям любого жанра (в сценическом толковании этого понятия).
Я обратился лишь к одному направлению, наиболее широко представленному на манеже отечественного государственного цирка. Интерес именно к патриотической пантомиме свидетельствует, что цирк последовательно отстаивал свое право и обязанность, наряду с театром и кинематографом, не просто развлекать, но и воспитывать зрителей, заполняющих его амфитеатр. Серьезная тематика, как убедил анализ более чем полувекового творческого процесса, вовсе не принуждала к отказу от комического, даже буффонадного, изложения материала. Это в свою очередь вовсе не означало потери четкой идеологии манежного спектакля. Напротив, даже подчеркивало публицистическую четкость постановочного решения. На такое разнообразие, многообразие постановочных возможностей цирковой пантомимы я и стремился направить внимание читателей.
Несмотря на кажущуюся легкость и развлекательность циркового мастерства, оно традиционно отображает четкое мировоззрение своей страны и своего времени. При всей тренированной физической первооснове цирк, бесспорно, искусство поэтической метафоры. При ее утверждении равноправны героика и клоунада. «Балаган» и «небеса», по выражению Давида Самойлова. Поэт, не отрывая одно от другого, уверял, что «искусство – смесь Небес и балагана». Тем достоверней эту неразрывную связь утверждает манеж:
Высокая потреба
И скомороший гам!
Под небом – балаган.
Над балаганом – небо!
Надеюсь, что именно с этих позиций читатель и обратится к предложенным его вниманию реставрациям.
Это не готовые рецепты. Пытаться повторить постановку цирковой пантомимы бессмысленно. Ведь чтобы такое, самое масштабное зрелище на манеже удалось, необходимо совпадение слишком многих частностей.
Я стремился восстановить прежде всего образную сферу, в которую погружалось каждое оригинальное зрелище. Значит, ту меру условности, которая диктовала взаимодействие сценического и манежного, тем самым связь циркового искусства со всеми смежными зрелищами. Убежден, что цирк является частью культуры страны. Пантомимы позволяют наиболее достоверно и темпераментно проявить его особенности. И не только потому, что каждая из них отражает наиболее значимые достижения искусства манежа в каждый конкретный период. Но потому, что они четко заявляют право цирка на собственную образность, основанное на выразительности циркового мастерства и искусства.
Пантомимы подхлестывают стремление цирка оставаться востребованным и современным.
Октябрь на арене
Пантомима в 10 эпизодах[1]
Ленгосцирк
6—7–8 ноября 1927 г.
Автор и режиссер С.Э. Радлов
Художник В.М. Ходасевич
Музыкальное оформление В.Л. Гуревич
Первые два отделения показывали отличные цирковые номера. Когда зрители возвращались в зал после второго антракта, их встречал пустой манеж. Небольшой ковер, покрывающий опилки в центре, уложен был ромбом, так что углы его направлены были на пожарные проходы. Не успевали зрители занять места, резко гасли дежурные фонари.
