— Выбирай, Ирма, — мой жених смотрит на меня с презрением. —
Ты или тихо и сама едешь в монастырь, и доживаешь остаток жизни
сестрой милосердия, или я отдаю тебя под суд, предаю всё огласке, и
ты будешь казнена за свои преступления.
— Пошёл ты! Лучше убей сразу, зачем тянуть?
— Как скажешь.
Холодный тон, стальной отблеск лезвия в его глазах, тихий
треск, как от использования тёмной магии. Боль обжигает горло, и я
не могу кричать, оседаю на пол. Перед глазами белые туфельки Арии,
и тёмные ботинки Ульриха. Какой дурацкий конец.
Просыпаюсь в холодном поту, хватаясь за горло. Слишком ярко и
реалистично. Когда открываю глаза и понимаю, что это всего лишь
сон, испытываю невероятное облегчение. Я была на месте какой-то
Ирмы, которую прибил жених за то, что она использовала тёмную
магию. Правда, за секунду до удара он сам, похоже, её использовал.
Любовницу завёл, вот и решил избавиться? Ужас. Какой только драмы
не приснится, если до ночи читать.
А что ещё делать в больнице? Я перестаю разглядывать белый
потолок, стараюсь выкинуть сон из головы. Сажусь на кровати, чтобы
глотнуть воды, которая должна стоять у меня на тумбочке. И
застываю, свесив только одну ногу с кровати.
Я где?
Пахнет, как в нашей больнице, какими-то лекарствами и спиртом,
но всё вокруг совсем другое. Стены оклеены обоями приятного мятного
оттенка, а не покрашены, вся мебель деревянная и резная. А на тумбе
вместо моей бутылки стоит что-то похожее на масляную лампу, с
ручкой.
Перевели в другую палату? Но зачем? Почему в такую вычурную?
— Вы очнулись? — в палату входит врач.
Очевидно, врач, седой мужчина в очках, в руках у него большой
блокнот, одет в белое. Но по крою одежды, по манере держаться и ещё
чему-то неуловимому, я понимаю, что он иностранец. Нет, всё вокруг
не наше, всё другое.
Меня охватывает паника. Это продолжение сна? Или какая-то
шутка?
— Леди Ирма, готовьтесь к серьёзному разговору с ректором. Что
вы делали возле врат призыва? — до сознания доходят слова
врача.
Как он меня назвал?
— Где? — переспрашиваю я.
Он скептически на меня смотрит, хмурится.
— Вас нашли лежащей без сознания возле врат призыва, на закрытой
территории, без сознания. Что вы там делали?
Я молчу, потому что не знаю, что сказать. Лежала без сознания?
Врач касается пальцем лба, давит и что-то бубнит под нос. Я
отстраняюсь.
— Я уже в порядке, так что я пойду, — говорю я, и, встав на
ноги, быстро проскальзываю мимо врача.
— Вам нельзя… Леди, вы куда?
Он понял, но поздно. Я уже открываю дверь и бегу. Пробегаю
длинный коридор с портретами, поворачиваю и бегу по такому же
коридору. На улицу! Мне нужно наружу, чтобы убедиться, что это всё
чей-то несмешной розыгрыш. Всю улицу они не переделают, и там меня
встретит гул машин, светофоры, люди…
Если это сон, то я сейчас проснусь, потому что сердце колотится
так сильно, что я задыхаюсь. По пути мне никто не попадается, и я
всё больше склоняюсь к тому, что это странно, так не бывает. Но
стоит мне так подумать, как за очередным поворотом врезаюсь в
кого-то, не успев затормозить.
Чёрт. Врезалась лбом прямо в мужскую грудь, вроде упругую, но
лоб болит, словно в стену впечаталась. Потираю ушибленное место и
поднимаю взгляд. О нет.
— Вижу, ты в порядке, — с лёгким презрением говорит тот самый
мужчина из сна.
Только он выглядит немножечко моложе, а взгляд почти такой же.
Каштановые волосы, плохо скрываемое недовольство на лице.
— Ты… это ты… убийца! — вырывается у меня.
Взгляд убийцы мрачнеет, он хочет мне что-то ответить, но слушать
я не собираюсь. Я ясно понимаю, что надо бежать.
Лучше уж обратно в палату! Не тратя времени, даже не отследив
реакцию мужчины на моё заявление, я разворачиваюсь и бегу!
