Часть первая
Серые чайки
Ах, что может быть скучнее этой
вот милой деревенской скуки!
А.П. Чехов. «Чайка»
1
Суматоха поднялась ещё с самого утра в пятницу, когда
обнаружилось, что опять забарахлил Большой Экран, как торжественно
называл Дольский громадный новомодный монитор, подаренный музею
фондом культуры.
Половина служащих сбежалась в Белый зал, образовав вокруг
монитора живописную группу, достойную кисти знаменитых художников.
На подиуме царила представительная фигура самого директора,
Дольского Ивана Лаврентьевича — в парадном светлом костюме, с
прекрасными сединами, и полного благородного негодования. Вокруг, в
позах, выражающих разные оттенки отчаяния, теснились верные
вассалы.
— И не могут прислать достойную аппаратуру! — разносился по
коридорам второго этажа хорошо поставленный баритон директора. —
Третий раз за год ремонтируем, извольте радоваться! Как работать в
такой обстановке?! Уникальный дворец! С историей! Позор! Да зовите
его сюда! Этого... Тартарена вашего... Дарья Васильевна! Дашенька!
Где она?
Группа сотрудников смешалась, во все стороны хлопотливо побежали
люди.
— Сейчас художники наедут! — отчаивался с подиума Дольский,
подкрепляя слова артистической жестикуляцией. — Первым делом слайды
свои кинутся крутить. Завтра — почётные гости из Франции! Всё на
мою седую голову! Дашенька! Да где же она?..
— Дарья Васильевна в галерее Нину Заречную репетирует, —
раздался голос из дверей. — Уже побежали за ней.
— Пусть зовёт этого... Тугарина своего! Как там его... Тартарена
этого немедля пусть зовёт! Ох, съедят меня в Управлении, съедят со
всей шкурой!..
Дольский стремительно вышел в центр зала, взмахивая сухими
кистями рук.
— А в сентябре кинофестиваль! — раздалось внушительно уже из
центра. — Пропадём, как есть... Дашенька! Дарья Васильевна!
Двери раскрылись — и прекрасная восемнадцатилетняя Дарья
Васильевна, в широкой тунике с крыльями, пряменькая, как струнка,
внеслась в зал с телефоном, прижатым к румяной щеке.
Дольский бросился навстречу.
— Дашенька! Где Тартарен-то наш распрекрасный!
— Таргариен!
Сощурив зелёные глазищи, Даша пошла на Дольского, тот попятился
с умоляющим видом.
— Дед, — прошипела она тихо, но отчаянно — Ну, когда ты уже
выучишь! Таргариен!
— Дашулик, — оглядываясь на удручающе чёрный экран, тихо
заговорил Дольский. — Ты ж понимаешь, мы без него, как без рук. Без
Маргаринена этого... пожалей ты деда.
— Иван Лаврентьевич! — возле Дольского возникла величественного
вида стройная дама в строгом белом воротничке. — Не волнуйтесь,
идите к себе, мы тут справимся.
И, делая Даше страшные глаза, увела под ручку расстроенного
директора.
Даша вздохнула, откинула назад тёмные буйные волосы, встала
посреди зала, припала к телефону. Досадливо сделала два шага в
сторону, потом два шага в другую сторону, потом к окнам — и тут её
прекрасное лицо, наконец, разгладилось.
— Тарго! — гаркнула она так, что из кустов под окном порхнула в
ужасе серенькая птичка. — Чеши быстрей! Опять, блин, монитор сдох!
В двенадцать заезд, завтра открытие, дед инфаркт схлопочет. Бегом
дуй, я в галерее на втором!
И вышла из зала уверенной походкой хозяйки. Вышла и прищурилась
на громадный плакат на стене - утопающее в зелени старинное здание
с колоннами,
«Дом-музей "Бобрищево" приглашает на Чеховский фестиваль», —
гласила богатая надпись по верхнему краю полотна.
Программа феста располагалась ниже.
Пятница — съезд гостей. Размещение, регистрация,
пансион.
Прогулка по парку, экскурсия по дворцу.
Суббота — торжественное открытие (главная поляна).
Ужин на воздухе.
Театрализованное шествие (главная аллея).
Театр Чехова под открытым небом (берег пруда).
Концерт, танцы (летняя беседка)
