Ноги приятно утопали в мягком мхе, болото поглощало все лишние звуки. Я собирала клюкву руками, по ягодке, как землянику или смородину. Долго, зато потом перебирать не придется. Моченая клюква будет храниться до весны, а часть пойдёт в квашеную капусту.
Уголёк шнырял у кромки леса, мышковал, должно быть. Несмотря на короткие лапки, маленький мохнатый пёс был на удивление выносливым и не пропускал ни одного похода в лес, хотя я его с собой не звала.
Гудение комаров не тревожило прозрачный воздух – октябрь подходил к концу, были уже и первые заморозки. Солнечный, сухой день казался настоящим подарком. Следовало поторопиться со сбором, чтобы успеть домой до заката, но взгляд всё время отрывался от рубиновых ягод на желтеющий лес и болото – местами багровое, местами зеленое.
Я слишком разнежилась под теплыми лучами, и напрасно. Уголёк вдруг залился отчаянным тонким лаем и бросился ко мне – об опасности, мол, предупредил, теперь спасай, хозяйка. Накинуть лямки короба на плечи – секундное дело, но чужак подошёл слишком близко. Я упрямо бросилась бежать – по болоту пройду там, где этот мужик завязнет по колено, а то и вовсе сгинет.
– Стой! – могучий голос разорвал прозрачную тишину ягодника. – Убью ведь! – донеслось следом. Я застыла на месте, беззвучно поминая всех бесов, и медленно обернулась.
Светловолосый витязь успел натянуть тетиву на лук и наложить стрелу. Пожалуй, правда убьёт. Дивное дело – я так долго думала, что мне всё равно, гадала только со скуки – как именно помру здесь в одиночестве. А теперь подвернулся шанс всё закончить – не хочу. И ягод собранных жалко, и Уголька. Пёс скулил, путаясь под ногами. Защитник из него всегда был никудышный.
Незнакомец приближался широкими шагами. Я попятилась и неловко упала, споткнувшись о какой-то корень. Пыталась отвести взгляд от стрелы и посмотреть в лицо своего палача, но вместо этого жалобно пробормотала слова из детской сказки:
– Не тронь меня, Иван-Царевич, я тебе ещё пригожусь.
Воин вдруг остановился, более того, вернул стрелу в колчан и аккуратно снял тетиву с лука.
– Что царевич – только слепой не распознает, а вот имя моё откуда знаешь?
– Ведьма я! – чуть посмелее выкрикнула я. – Ещё и не то знаю. Ты из лука-то стрелять умеешь? Тут лягушек полно, если что.
– Кто ж не умеет, – пожал могучими плечами незнакомец, но во взгляде мелькнула заинтересованность. Он протянул мне руку: – Да не трону я тебя, не бойся. Не душегуб, чай.
– А ну, пошёл! – крикнула я собаке и поднялась сама, отряхивая подол. По ткани неприятно расползалась сырость. Я сердилась из-за того, как смалодушничала перед лицом гибели и язвительно поинтересовалась: – Коня волк съел?
– Типун тебе на язык! – отозвался воин и сплюнул для верности, сложив пальцы в кукиш. – Но конь, да. Подкову потерял. Тут деревня была, укажи дорогу, да разойдёмся. Меня товарищи ждут.
Сразу сказать или показать будет вернее? Нет, этот не оценит злой шутки.
– Деревни больше нет, только я. Сними парную подкову и поезжай дальше, через пару дней будут поселения, большие и малые.
– Скотина осталась? Избы?
Соврать язык не повернулся, мрачно кивнула. Благодаря оставшемуся чужому богатству я и прожила последний год. Болезнь унесла слишком много жизней. Оставшиеся собрали пожитки, погрузились на телеги и уехали. Звали и меня, но уговаривали не слишком долго.
– Отряд мой – полдюжины людей, всё одно ночевать где-то надо. Хоть и не приглашаешь, а будут у тебя гости.
Светловолосый затрубил в охотничий рог, и я недовольно поморщилась. Старое болото перестало принадлежать мне, да и о тишине теперь можно забыть. Конный отряд производил слишком много шума.
