Когда Кэйлани вошла, разговоры сразу стали тише, чей-то смех
резко оборвался и взгляды всех, кто был в этом душном, грязном и
шумном кабаке, устремились к ней. Сопровождавший ее охранник –
хайян, вольнонаемный из Ордена Алмазного сердца, в который раз
попытался разгадать, что отражалось в этих взглядах, брошенных
исподволь. Страх? Неприязнь? А может, ненависть? Уж точно не
почтение и не мужской интерес, хотя при иных обстоятельствах эта
женщина наверняка бы его вызвала.
Она была красива хрупкой красотой фарфоровой куклы. Маленькая и
тонкая, с почти детским лицом и глазами олененка, подчеркнутыми
изящными линиями татуировки. Воплощенная юность, невинность и
чистота, совершенное творение природы – если не знать, кто она на
самом деле. Судя по тому, как поспешно отводили глаза завсегдатаи
трактира, они знали.
Впрочем, не в такую уж глухомань забрались Кэйлани со спутником,
чтобы местные не слыхали об Алмазных гончих и не имели
представления, как те выглядят. А сейчас она была в полном
облачении – кипенно-белые одежды, голова покрыта, ни один волосок
не выбивается, на украшенных ритуальными татуировками лице и руках
кольца, цепочки и подвески с крохотными сияющими кристаллами
каменных слез. Чтобы каждый встречный сразу понимал, что имеет дело
с живым оружием Ордена, неумолимым воином на страже
справедливости.
Безжалостной убийцей со взглядом змеи.
Хайян всю дорогу старался избегать этого взгляда и сейчас
посматривал на вверенную его охране персону исподтишка, лишний раз
не привлекая к себе ее внимания. Здоровенный детина, которого воины
его отряда за глаза называли медведем, боялся малявки, ростом не
доходящей до его подмышки, и даже не стыдился этого.
Она совершенно не смутилась обществом пьяниц, бродяг и шлюх, не
растерялась и не стала озираться. Лишь чуть повернула голову
направо, затем налево, равнодушно оценив возможные риски и находя
нужную цель – хозяина, возвращавшегося к своему месту за
стойкой.
– Я ищу человека по прозвищу Шершень, – подойдя к нему,
проговорила она.
Хозяин вежливо поклонился и сухо ответил, что человек этот хоть
ему и знаком, но здесь его нет, и где его искать – неизвестно. Все,
что он, хозяин, может предложить многоуважаемой гостье, это обед и,
если она пожелает, выпивку.
– Свободных комнат для ночлега у нас не осталось, все битком, –
закончил он, растягивая губы в вымученной улыбке.
– Он должен встретиться со мной здесь, – сказала Кэйлани, не
отводя взор от трактирщика. Тот не выдержал, потупился и принялся
усердно тереть стакан грязной тряпкой. – Вы бы послали за ним, а я
подожду.
Она выбрала отдельный стол напротив входа и направилась к нему.
Троица разбойничьего вида мужчин при ее приближении молча
поднялась, прихватив свое пиво. Выражение их лиц было недовольным,
но никто не осмелился даже косо посмотреть на Алмазную гончую.
Кэйлани села, хайян устроился напротив. Тут же прибежала девица
с подносом, споро убрала со стола, услужливо кланяясь, дрожащим
голосом спросила, что желает госпожа. Госпожа велела принести
стакан молока. Охранник не отказался бы от хорошей кружки вина, но
при ней попросить не решился.
Потянулись невыносимо долгие минуты ожидания. Кэйлани неподвижно
сидела, выпрямив спину и отрешенно уставившись перед собой. Ни дать
ни взять, мраморная статуя. Хайян маялся, не зная, чем занять руки,
и от нечего делать ковырял ногтем шов на кожаных ножнах своего
кинжала. Он ненавидел ждать, не умел сидеть без дела, а близость
Кэйлани нервировала. За три дня пути так и не получилось к ней
привыкнуть и ни разу не вышло нормально поговорить. Она вообще была
немногословной, открывала рот только чтобы дать распоряжения, все
больше смотрела этим своим ледяным взглядом. Чистая змеища, а не
баба.
