Унылая, бескрайняя равнина,
выдержанная в серых и блекло-коричневых тонах, все тянулась и
тянулась. Пыль, оседающая на волосах и одежде, чахлые кустики,
жаркое солнце - далеко не полный перечень ее прелестей. Такая
равнина носит название саванны. И именно по такой равнине в данный
момент ехал потрепанный дилижанс, подгоняемый усталым, замученным и
запыленным кучером. Вид у него был совершенно безразличный ко
всему, что его окружало. Он видел перед собой однообразную картину,
пыльную дорогу и мечтал лишь об отдыхе.
В дилижансе
сидели люди из самых различных слоев общества. Прямая как палка
женщина в строгом под горлышко платье серого цвета с суровым
выражением лица и поджатыми губами. Двое симпатичных юношей, судя
по всему, едва вышедших из школьного возраста. Пухленькая старушка
в аккуратном чепце, опекающая беспокойного юркого внучка. Пастор
лет сорока с философским выражением на длинном лице с тяжелым
подбородком. Молодая девушка в дорожном платье и немного
потрепанной шляпке на черных, пышных волосах и ее спутник,
чопорного вида мужчина под пятьдесят, на котором словно было
написано аршинными буквами, что он слуга. Мужчина в надвинутой на
лоб шляпе.
Все эти люди
ехали уже не первый день и неизбежно, как это всегда бывает в
дороге, познакомились, а некоторые почти подружились, хотя в данный
момент были немногословны. Окружающий ландшафт почему-то не
располагал к долгим разговорам. Пастор читал толстую книгу в черном
переплете, старушка выговаривала что-то внучку негромким голосом,
тот хихикал, пытаясь сделать вид, что проникся ее словами, строгая
женщина смотрела в запыленное окошко, юнцы переговаривались между
собой, а молодая девушка прислушивалась к их беседе с любопытством
и изредка тихо фыркала. Они поглядывали на нее с интересом, находя
очень симпатичной и привлекательной. В самом деле, девушка была
хороша собой, с живыми черными глазками и аккуратненьким носиком,
среднего роста и складненькая.
В дилижансе
стоял сдержанный шум, легкий гул от нескольких голосов. Все было
вполне мирно и спокойно. Но тут строгая женщина напряглась, как
натянутая струна и дрожащим голосом воскликнула:
- Грабители!
- О Господи, - встревожено загудел
салон, - вы не ошибаетесь?
- Вот, поглядите, - она ткнула
пальцем в окно.
Мужчина,
сидящий в углу и по виду спящий, стал необычайно оживленным. Он
подобрался поближе и открыл окно, выглянув наружу.
Сухой
пистолетный выстрел и крик, приказывающий дилижансу остановиться,
без лишних слов объяснил пассажирам все.
Мужчины как
по команде достали пистолеты. Пастор захлопнул книгу и полез в
карман плаща, строгая женщина, побледнев, сунула руку в сумочку.
Девушка наклонилась над потрепанным саквояжем. Старушка строго
прикрикнула на внука, восторженно завопившего:
- Это настоящие грабители, бабушка!
Вот здорово! Совсем как в прошлый раз!
- Сиди тихо, Альберт, - велела ему та
и тяжело вздохнула, - ох, грехи мои тяжкие!
В ее руках
неведомо как оказалось оружие. Впрочем, она не была одинока.
Пистолеты держали все, кроме спутника девушки, разинувшего от
удивления рот.
- Господи помилуй, - пробормотал
он.
Оба окна
были подняты, дверь дилижанса приоткрылась, один из юнцов высунулся
наружу, держа наготове пистолет. А потом загрохотали выстрелы,
салон наполнился пороховым дымом. Стреляли все, кроме внука
старушки, которому по молодости лет не доверили пистолет, он
подпрыгивал на сиденье от восторга и хлопал в ладоши, и слуги,
который при первых же выстрелах зажал руками уши, а потом сполз на
пол и забился под сиденье. Стрелял и кучер, нещадно нахлестывающий
лошадей.
Дилижанс
мчался с завидной скоростью, поднимая тучи пыли, мешающей
прицеливаться и создавая некую импровизированную дымовую завесу.
Грабители постепенно начали отставать, сбитые с толку таким дружным
напором. Еще через некоторое время они посчитали нужным оставить
дилижанс в покое и скрылись из виду.
