Вода была обсидианово-черной, с тяжелым, завораживающим взгляд
блеском. И там, за пространством воды, на противоположном берегу,
словно исполинские часовые этого места, поднимался темной стеной
крутой берег с густым лесом. Небо над всем этим было бедно-голубым,
с редкими пятнами кружевных облаков. И, словно отражение этих
облаков, на обсидианово-черной воде то тут, то там мелькали
белоснежные пятна стремительных катеров.
Лиза отвела взгляд от поверхности озера и огляделась. Здесь,
вдоль темной воды, все было словно на контрасте ярко: белый песок,
пристани, элинги, кафе и пестрые группы отдыхающих. Лиза снова
перевела взгляд на озеро.
Удивительное место. Просто удивительное Оно настолько на
походило на все, виденное до этого, что Лиза никак не могла
оторваться взглядом от озера, крутого берега напротив, белых пятен
катеров и заняться своими насущными вопросами.
Лиза тряхнула головой, словно приводя себя в чувство. Так, у нее
еще будет время познакомиться с этим местом поближе, раз уж она
приняла решение сюда приехать. У нее контракт на три года. За три
года можно узнать тут все.
Но кое-что Лиза знала точно уже сейчас. О своем импульсивном
решении – хотя такие решения ей были в принципе не свойственны –
Лиза не жалеет. Это раз. И два – ей нравится это место. Не то,
чтобы оно казалось каким-то приятным или комфортным. Оно просто…
Оно просто ей нравится. Необъяснимо. Или объяснимо на уровне
генетики. Двоюродный дед же за что-то отдал этому месту больше
тридцати лет своей жизни.
Лиза поправила лямки объемистого рюкзака и направилась к самому
берегу. Пора заняться своими делами. Ей надо решить вопрос
трансфера, а для этого – найти нужного человека.
***
– Здравствуйте.
– И вам желаю здравствовать, коли не шутите.
Человек, к которому обратилась Лиза, был явно не туристом. Он
точно из местных. А Лизе как раз и нужен кто-то из местных
Этот абориген был чрезвычайно колоритен, даже избыточно, но
других не наблюдалось, вокруг только туристы, поэтому пришлось
налаживать контакт с этим.
Он стоял, привалившись бедрами к корме вытащенного на берег
катера, курил и что-то читал в телефоне. На Лизино обращение поднял
голову и, не стесняясь, прошелся по ней взглядом – от лица,
затененного бейсболкой, по порядком помятой футболке, запыленным
джинсам и еще более запыленным кедам. Ну что, в эту игру можно
играть вдвоем. Лиза так же, не стесняясь, внимательно изучала
своего собеседника.
Это был худощавый мужчина, чей возраст оказалось довольно
затруднительно угадать. Что-то в среднем около сорока. На нем были
трикотажные черные шорты до колена, майка в неподвластном времени
стиле «алкоголичка» и пижонская белоснежная фуражка с якорем. Из
выреза майки по груди и по рукам синими змеями выползали татуировки
– сделанные, надо сказать, не очень умело. На пальцах были наколоты
перстни, а когда абориген Лизе все же улыбнулся, то во рту
сверкнула целая галерея золотых зубов.
Все ясно. Перед Лизой стоял человек, который явно прошел самую
суровую школу жизни в местах, как говорят, не столь отдаленных.
– Вы не могли бы мне помочь? – отступать было некуда. Да и
потом, опасности от этого человека Лиза не чувствовала. Ну что он
ей сделает, в самом деле, тут, когда толпы людей вокруг и ясный
день. И вообще, Лиза считала себя человеком, который не вешает на
людей ярлыки. До недавнего времени Лиза считала себя очень лояльной
и толерантной к людям. Все можно понять.
Ну, почти все.
– А отчего бы не помочь красивой девушке, – с ленцой произнес
человек в фуражке, продолжая внимательно разглядывать Лизу.
И тут все предельно ясно. Ее сразу же обозначили как «красивую
девушку». И на этом анализ, видимо, застопорился. Лиза выругала
себя за то, что на пустом месте затеяла целое психологическое
расследование. Будто делать ей нечего. Это все Лукин, будь он
неладен! Свернул ей голову, и никак ее, голову, не получается
выправить уже два месяца. Именно поэтому Лиза здесь. Потому что ей
свернули голову. И базовую систему ценностей заодно пошатнули. Ну,
ничего. Здесь самое место, чтобы все на место встало. А Максимка
пожалеет еще. Непременно пожалеет, иначе быть не может, чтобы он
свой сволочизм не осознал.
